"Владимир Николаевич Дружинин. Тропа Селим-хана " - читать интересную книгу автора

- Гайка! Что с тобой, Гайка? - шепчет Игорь.
Поводок ослаб. Эхо перестрелки, бушевавшее кругом, медленно стихает, и
в наступившей тишине слышен плач Гайки. Она ранена! Игорь ложится возле нее,
нащупывает фонарь. Нос Гайки коснулся щеки Игоря. Да, ранена, передняя лапа
в крови...
Он стаскивает с себя майку. А где гимнастерка? Ах, да, - он снял раньше
и бросил, мокрую, тяжелую от пота. Есть санитарный пакет, но разрывать его,
доставать бинт слишком долго, и он рвет майку.
- Больно, Гайка?
Рана, как видно, легкая. Гайка закружилась по поляне, ищет след.
Перевязанная лапа то поджата, то касается травы. Взяла след!
Гайка, хорошая Гайка, мировая собака - она опять на следу. След есть,
вот он вьется среди кустов. Они словно высажены, эти кусты, тянутся рядами,
как в парке. След есть - это главное. Гайка иногда стонет негромко, -
задетая пулей лапа все же дает себя знать. Цепочка кустов кончилась,
уперлась в опушку леса, который возникает в луче фонаря, густой, враждебный.
И в ту же минуту бьет выстрел. Карабины бойцов отвечают. Бешеный лай Гайки,
сначала торжествующий, потом с нотками отчаяния, боли... Они опять ранили
ее! В наступившей тишине слышно, как волочится поводок, цепляется, шуршит.
Гайка стонет, тычется в ноги Игорю. Он пробует зажечь фонарь. Что это? Или
он ослеп? Нет, поводок порван. Его, верно, перебило пулей. Гайка едва видна
в темноте. Руки Игоря скользят по ее упругой, вздрагивающей шерсти, попадают
в горячее, вязкое. Кровь! И на той же лапе! Лоскут майки слетел,
перевязывать впотьмах трудно, да и нет времени.
- След, Гайка! След! - говорит он. - Уходят они!
Ей очень больно, бедной Гайке. Игорю самому невтерпеж от ее боли. И
напрасно он старается произнести эти слова тоном приказа, как положено. Он
упрашивает Гайку, как друга. И Гайка слушается. Враги уходят, она понимает
это, она находит след, хотя стонет при каждом движении.
- След, Гайка!
Ветки елок, колючие ветки елок, выросших на камне, хлещут Игоря,
царапают. Он не замечает. Рукой, сжавшей поводок, он чувствует Гайку. Ей
трудно бежать. Игорь наматывает веревку; поводок все короче; теперь уже не
Гайка помогает двигаться хозяину, а он поддерживает ее, ободряет, не дает
упасть.
Лес позади. Трава, мокрая, залитая росой, белая от росы. Темные пятна
на траве. Кровь Гайки. Неужели утро уже? Да, утро. Ведь он видит траву и эти
пятна. Как быстро пронеслась ночь! Но это неважно, утро или ночь. Совсем
неважно! Гайка упадет, и тогда их не догнать. Они уйдут.
Вдруг стало очень тихо. Гайка перестала стонать. Игорь бросился к ней.
Гайка каталась по траве. Она силилась встать, но лапы беспомощно скользили:
она валилась на спину. Глаза Гайки смотрели на хозяина с мольбой; она словно
просила прощения... Игорь поднял ее и понес, прижимая к себе, чувствуя, как
кровь Гайки пропитывает его шаровары. "Умрет!" - с горечью подумал Игорь. Он
вспомнил дворняжку, попавшую под колесо зимой в Сакуртало, - она тоже так
каталась по мостовой, а потом затихла.
Брызнули слезы. Игорь стыдливо поглядывал на Баева, шагавшего рядом, но
не мог их унять. Он еще крепче обнял Гайку; ему показалось, что она
холодеет.
Гайка, потерпи!