"Владимир Николаевич Дружинин. Кто сказал, что я убит? " - читать интересную книгу автора

По знаку старшего, Тишка кинулся освобождать мне руки. Но что это? Наши
провожатые как будто и не рады. Правда, похвастаться поимкой преступников им
не придется. Но это ли их огорчает?
- Как и быть теперь! - вздохнул Анисим. - Вот те и попрощались с
Командором!
- Так вы... - начал я.
- От Командора за вами присланы, - бросил он с досадой, и я
инстинктивно схватился за пистолет.
- Стреляй, стреляй, - промолвил Анисим упавшим голосом. - Все равно уж.
Стреляй.
Так что же это происходит? От Командора! Они не из колхоза сейчас, из
банды! Как же мы так сразу и доверились? Хотя они ведь хотели нас выдать
пограничникам, стало быть... Они все-таки наши союзники: и Анисим, понуро
опустивший лохматую голову, и Тишка, оторопело уставившийся на нас.
Тут Анисим заговорил опять, и вам легко будет представить, с какой
жадностью мы слушали его. Ибо он - в этом я положительно убедился - открывал
нам свою душу.
Ему пятьдесят лет. Будь он моложе, тогда все пошло бы по-другому. Когда
началась война, он не получил повестки из военкомата и явился сам,
попросился на фронт. Молоканская вера не мешала ему, нет - ведь он прежде
всего русский человек и Гитлера так бы и задушил... Ему отказали. Он
упрашивал, вспомнил прошлое: как в двадцатом году партизанил, сражался с
интервентами. Разложил перед военкомом старые, пожелтевшие бумажки. Не
помогло! Анисим вернулся в село, но через месяц наведался к военкому снова.
И снова отказ! Ходил раза четыре. Наконец военком распорядился оформить
повестку на призыв. Но не на фронт, в рабочий батальон.
- Прослужил я там с неделю, и не вытерпело сердце... Меня, партизана,
землю копать! Сбежал.
Что-то беспомощное, детское внезапно пробилось в широком, обветренном,
обросшем жесткими волосами лице Анисима. Новыми глазами смотрели мы на него.
Перед нами открывалась нелегкая судьба непутевого, не совсем еще понятного
нам, но в основе своей неплохого человека.
Да, он сбежал. Правда, он тотчас же принес покаяние военкому, тому
самому формалисту-военкому. Анисим говорил о нем с ненавистью, и это
чувство, признаться, передалось и мне. Военком пришел в ужас. Самовольная
отлучка! Сейчас же обратно в батальон! Но Анисим уперся. Копать землю,
таскать бревна, когда другие на фронте! Ни за что! Военком пригрозил
трибуналом. Анисим грохнул по письменному столу кулаком и ушел. Домой, а
потом в лес.
- Лютость накатила, сам себя не помнил. Ладно, думаю, коли не нужен я,
в лесу мне и жить. Как медведю. Самому по себе.
Тут, в лесу, и прибило Анисима к шайке. Ему бы исправить свою вину,
оправдаться перед советской властью, а он еще грех взял на себя... И вот,
когда вожак велел ему и Тишке идти за нами, - счастливый случай как будто
подвернулся сам, посулил то, что желалось. С шайкой, с Командором
расстаться, сдать нас на заставу, заслужить прощение! Так они и решили, идя
за нами.
- Ан, вон как повернулось! Неразбери-поймешь! Кто кого ведет, кому
ответ держать...
Говорил он глухо, хрипло, с ожесточением, а на лице его было все то же