"Ибрагим Л.Друян. Клятву сдержали (мемуары, про войну)" - читать интересную книгу автора

уже в плену. Начались мытарства, через которые прошли многие из нас:
несколько пересыльных лагерей, где чудом оставался жив, потом стационарный
лагерь для военнопленных в Бобруйске.
Бобруйск - родина Казакевича. Отсюда он уезжал в Ленинград, здесь
оставалась мать-старушка. Ему удалось каким-то образом подать ей весточку. И
вот однажды утром мать оказалась у колючей проволоки. Тяжелой была эта
встреча. В страшно худом, обросшем человеке, одетом в тряпье, с
забинтованной головой мать едва узнала своего сына. А когда узнала,
закричала: "Федя!" - и бросилась на проволоку. Тотчас же прикладом автомата
была отброшена прочь.
Матери и сыну удалось сказать друг другу несколько слов. Федя попросил
помочь ему вырваться из лагеря. Матери были известны случаи, когда комендант
лагеря отпускал пленных по ходатайству родственников. Она пошла к нему. Но
комендант в тот день был не в духе. Несмотря на то, что мать показала ему
документы, свидетельствовавшие, что Федор Михайлович Казакевич - ее сын, он
отказался отпустить пленного. Много пришлось ей походить к коменданту, много
пролить слез! Наконец Федор пришел домой.
Вскоре Казакевич устроился зубным врачом в городской поликлинике и
сразу же настойчиво стал искать связи с партизанами. Он знал, что в лесах
под Бобруйском они есть. Не раз они давали о себе знать смелыми диверсиями и
налетами на врага. Но как к ним попасть?
Помог случай. Однажды на прием к зубному врачу пришел подвыпивший
полицейский Роман Макеев. Пока Казакевич осматривал больного, готовил
инструмент, чтобы выдернуть зуб, болтливый полицейский успел похвалиться,
что партизанам вот-вот наступит конец. В Бобруйске, мол, формируется большой
карательный отряд эсэсовцев, который готовит крупную вылазку против
партизан.
- В этой карательной операции, - сообщил Макеев, - будут участвовать
даже танки.
Полицейский ушел, а Казакевич в тот день больше уже не принимал
больных. Дома он сказал матери, что уходит к партизанам. Он торопился, нужно
было до наступления комендантского часа выбраться из города.
Казакевич шел к партизанам не с пустыми руками. Весть, которую он нес,
помогла бы им своевременно принять контрмеры. Но в тот раз к партизанам он
не попал. Когда подходил к деревне Киселевичи, вдруг из кустов услышал
резкий окрик:
- Хальт! Хенде хох!
На дорогу выбежали немцы с автоматами. Казакевич напоролся на засаду.
Его привели в Бобруйск, бросили в тюремную камеру. Два дня
арестованного никуда не вызывали, а на третий повели на допрос. Допрашивали
в помещении СД, которое обосновалось в бывшем здании кинотеатра. Следователь
долго допытывался, куда шел Казакевич, зачем. И неизменно получал один и тот
же ответ:
- Выпимши был, господин обер-лейтенант... А пьяного человека, сами
знаете, водка ведет. Вот и заблудился...
Улик против Казакевича не было никаких, его снова вернули в камеру.
Через несколько дней всех арестованных, а их было 18 человек, отвезли
на станцию Березина, погрузили в вагон и отправили. Ночью Казакевич на ходу
поезда выпрыгнул из вагона. До утра шел по лесу, а когда рассвело, решил
день отсидеться в копне сена. Залез поглубже и уснул. Проснулся под вечер.