"Ибрагим Л.Друян. Клятву сдержали (мемуары, про войну)" - читать интересную книгу автора

выгоняли на плац, выстраивали, и старосты по баракам докладывали
фельдфебелю, сколько в наличии людей, сколько умерло за ночь... Потом гнали
нас получать вонючую, похожую на рвотные массы баланду. Каждый получал свою
порцию одновременно с несколькими ударами.
После завтрака приступали к работе. Рыли большие ямы для уборных,
глубокие рвы для общих могил, ремонтировали дороги. Работали без перерыва до
трех часов дня. Если человек падал от изнеможения, на него набрасывались
конвоиры и пинками, ударами плеток, дубинок заставляли подняться и вновь
продолжать работу. Но часто уже ни пинки, ни плетки не помогали. И тогда
один из конвоиров расстегивал кобуру пистолета. Раздавался негромкий выстрел
- и немцы приказывали пленным отнести труп к общей могиле.
В три часа - обед. Он отличался от завтрака тем, что в жидком вареве
плавал тонкий кусочек мяса. Это была конина, мясо дохлых лошадей, но и ему
были рады. Без этих микроскопических доз белка мы все умерли бы.
Смерть на каждом шагу. И не только от истощения, от непосильной работы.
Люди умирали десятками от гнойных осложнений в результате плохого ухода за
ранами. Не раз мы, врачи, обращались к коменданту лагеря с просьбой
оборудовать санитарный блок, снабдить его минимумом необходимых лекарств,
инструментов, перевязочных средств. Но просьбы наши оставались без ответа.
Варварским был и сам процесс погребения. Немцы заставляли нас раздевать
мертвых догола. Одежда убитых и умерших потом тщательно сортировалась и
отправлялась в тыл. Затем специальная команда из военнопленных относила
трупы к рвам и сбрасывала их туда. Вначале нам не разрешали закапывать трупы
до следующего утра, чтобы для тех, кто умрет за ночь, не рыть новые могилы.
Над рвами роились тучи мух. И только страх, что разлагающиеся тела могут
оказаться источником инфекций для самих немцев, заставил их изменить этот
порядок. Они стали приказывать нам по вечерам присыпать трупы тонким слоем
земли.
Сперва трупы сбрасывались в ямы в беспорядке, потом лагерное начальство
решило, что площадь используется нерационально, и приказало укладывать
умерших рядами. Мы спускались в яму, ходили по трупам, и каждый думал, что
завтра здесь свое место займет и он.
Уборная находилась в центре лагеря. Она представляла собой широкую и
длинную яму, поперек которой было уложено несколько круглых бревен. Нам даже
не разрешили настелить на них доски. Полно было случаев, когда люди
срывались с бревен вниз. У охранников это вызывало неудержимый смех, а нам
не всегда удавалось спасти товарища.
Работы прекращались лишь с наступлением темноты. Поздно вечером нас
разводили по баракам, и с этого времени всякое хождение по лагерю
запрещалось. Стреляли без предупреждения. Всю ночь лагерь освещался яркими
прожекторами с караульных вышек.
Утром все повторялось сначала.
Однажды в лагерь приехал верхом на лошади какой-то немецкий посыльный.
Он привязал коня к столбу и ушел к коменданту. Неподалеку от лошади
ремонтировала дорогу группа военнопленных. Лошадь пугливо косилась на них,
тревожно переступала с ноги на ногу, прижимала уши к голове... Пленные
решили убить и съесть лошадь. Конечно, это была безумная затея, на все могли
решиться только люди, доведенные голодом до отчаяния. Воспользовавшись тем,
что конвоиры находились далеко, пленные стали медленно подходить к лошади.
Почуяв недоброе, та испуганно взметнулась на дыбы, сорвалась с привязи и