"Сергей Другаль. Чужие обычаи ("Первый Контакт" #6)" - читать интересную книгу автора

Залез я в расщелину, стал ждать. Действительно, к ночи динозавры
разошлись, я подобрался к дыре, нырнул в нее ногами вперед и вывалился в
пещере на знакомую кучу. Было темно, я отполз в сторонку и прилег, дожидаясь
утра. А то вздумается кому-нибудь снести яйцо среди ночи, пришибет
ненароком.
Едва по моим часам начался восход солнца, я встал и возопил:

Выйду д я на улицу, пойду д на село
Девки гуляют, и мне весело!

С этой песней, а она, вы сами знаете, мне всегда удавалась, я пошел по
переходам и поклялся, если не соберу их, брошу петь. Разбуженные нимзияне,
недоуменно зевая, присоединялись ко мне, и к тому времени, как я добрался до
логова начальника и успел закончить три первых куплета, за мной шли не менее
тридцати мужиков. Да в логове еще с десяток набралось. Это, наверное, был
весь штат инкубатора. Они молча таращились на меня, ошеломленные мощью и
мелодичностью моего голоса. Они столпились вокруг меня, я закончил куплет и
сказал:
- Благородные нимзияне! - Тут я вспомнил, что они еще не знают названия
своей планеты. Пришлось перестраиваться: - Мужики! Э-э, благородные мужики!
Мир ваш уныл и страшен. Мгла в вашей норе, и вы здесь сталкиваетесь лбами.
Ваши голоса как вопли похоронные среди косных стен проклятой пещеры, где и
дня не видно. Когда вы смотрели на небо, когда последний раз видели звезды,
слышали голос птицы, жужжание пчелы над цветком, дышали запахом ягод?
Отравная тоска - вот ваш удел здесь. Доколе вам служить врагам вашим,
гнусным ящерам, покрытым броней, колючками и слизью? Вас губит зловоние,
исходящее от их детенышей, которых вы кормите несвежим мясом, отрывая куски
своими могучими руками, руками мужей и отцов. По вас плачут дети, а вы
здесь, содрогаясь от унижения, таскаете чужие яйца. Доколе, я спрашиваю!
Я перевел дыхание. Аплодисментов не было. Начальник чесал спину
изогнутым сучком, шерсть на лопатках потрескивала, нимзияне тоже чесались и,
похоже, стали терять ко мне интерес, похоже, им больше нравилось, когда я
пел. Моя патетика, похоже, не затронула их заскорузлые души. Вы помните, мы
вместе анализировали мою речь. И даже Вася согласился, что она была
нетривиальна и убедительна, что экспромтом такую даже он, Вася, произнести
не смог бы. Увы, она убедительна для землянина, но кому из нас знакома
психология неандертальца? И речь моя была гласом вопиющего в пустыне. Однако
молодец не тот, кто начал, а тот, кто кончил. Пришлось кончать:
- Разве для такой жизни, о, благородные мужики, вы родились на свет? На
свет, а не на тьму. Нет, и еще раз нет! Так восстаньте, и я поведу вас к
солнцу, туда, на поверхность, где росяные травы, где светло и просто, где
воды ручьев сладки, а вечера сини. Идемте со мной. Я знаю выход!
Нимзияне переглядывались, и больше никакой реакции. Нет, может, их лица
что-то выражали, но для меня они все были на одно лицо: скошенные
подбородки, головы, заросшие колтунным волосом так, что ушей не видно. Потом
вождь отложил палку и произнес:
- Ты много слов сказал, о, прикрывший голову и не снявший шкуру, глупых
и лишних слов, не имеющих к нам отношения. Здесь всегда тепло, а ты
говоришь, пойдем отсюда наверх, где дождь и ветер, где мы мерзнем и мокнем
ночами, держась за непрочные ветви. Ты говоришь, пойдем отсюда, чтобы не