"Сергей Другаль. Особая форма" - читать интересную книгу автора

Лев выбежал еще в плавках, но уже с гитарой. Рядом в медленном танго
двигался капитан. Мимо них с ведром в руке и босиком побежал к ручью
космофизик. Когда с тесаком в руке появился планетолог и, неловкий
спросонья, сделал попытку залезть на дерево, мне стало тяжело глядеть на все
это и я выключил излучатель.
Капитан остановился и говорит Льву:
- Не одобряю я вашей привычки петь среди ночи. Конечно, каждый вправе в
свободное время вести себя как найдет нужным. Но ведь вы разбудили
повелителей! А это нехорошо.
Лев оглядел себя, вроде как смутился и молча удалился в сарай, наверное,
досыпать. Биолог укрывал пуджиков и что-то шептал успокаивающее. С ведром,
полным песка, вернулся космофизик, потом туда же в сарай ушел капитан, и
вскоре все затихло. А я сел на пенек и снова стал думать.
Без анализатора излучений здесь не обойтись, поскольку угадать частоту
гипнополя мне, видимо, не удастся. Анализатор, если он у нас вообще есть,
валяется где-нибудь, пойди найди, когда не знаешь даже, каков он с виду.
Перебить носатых? Но как я потом перед самим собой оправдаюсь? Виноват ли
зверь, если он иным способом, кроме как паразитируя, пропитание себе добыть
не в состоянии? Да и не кровь пуджик пьет. Так, мелкие услуги, кто пушинку
на матрац, кто сенца клок, да и пупок почесать невелик труд... Тут заметил
я, что не столь ищу выход, сколь задаю риторические вопросы и даже вроде как
оправдываю паразитов. Испугался я, поняв, что и сам слегка подвержен,
ретировался в сторонку и сразу рассуждать стал по-иному, бескомпромиссно.
Ладно, думаю, гипноизлучатель непригоден, и черт с ним. Но сам-то я еще
на что-то годен или нет? Или воля моя иссякла, или подмок этот, как его,
порох в этих, как их, пороховницах? Я почувствовал, что порох сух, что я еще
способен мобилизовать свои внутренние резервы.
Первым решил вызволить капитана. Соображаю:
если его смогу, то остальных и подавно. Ибо капитан в команде имел самую
сильную волю. После меня, естественно. Стал я так и этак прикидывать, на чем
капитана взять можно, чтобы вышел он из сарая, чтобы на катер вернулся.
Долго думал и уж под утро понял: а на чем угодно, на любой заботе. На то он
и капитан, чтобы за все душой болеть.
Подошел я к сараю поближе, сосредоточился и послал гипнограмму:
"Ремонтник Рамодин болен, ему в кладовой бластер с гвоздя на затылок
свалился. Дулом вниз".
Никакого результата, только кто-то захрапел с посвистом. Поднатужился я,
дальше картину мысленно рисую: "Упал Вася, в глазах темно, и сосуд с жидким
азотом опрокинул. В кладовке иней выпал, а Вася лежит в луже азота и уже
дрожать перестал, поскольку спиной к полу примерз".
Если кто думает, что гипнотизеру эти сеансы ничего не стоят, пусть сам
попробует. Мне и взаправду холодно стало, а в сарае настороженная тишина,
вроде прислушиваются.
Совсем напружинился я, представив себя с проломленной головой на морозном
полу распростертого. И стал я как из-за угла мешком пришибленный, все
безразлично, только лечь побыстрее хочется, и голова трещит. Повернулся и
пошел. Не помню, как до катера добрался. Очнулся в лазарете, лежу на боку,
голова перевязана, спина болит, а рядом капитан с выражением заботы на лице.
- Ага, - говорит. - Очухался. Это хорошо. Ну, бластер ты еще мог на место
сгоряча повесить, не знаю, чего тебе в кладовке понадобилось. А с азотом