"Сергей Другаль. Обостренное восприятие (Авт.сб. "Язычники")" - читать интересную книгу автора

насколько опытный образец соответствует техническому заданию, в каких
пределах выдерживаются рабочие параметры устройства, показатели
готовности, характерные неисправности, удобство обслуживания и ремонта и,
наконец, особые эргономические данные, то есть условия взаимодействия
человека с машиной. К программе, по которой должен был работать я,
техническое задание приложено не было, и, как мне разъяснили в ИКИ, это не
было недосмотром. Вообще, в ней вся техническая сторона была опущена, а
эргономике уделялось непропорционально большое внимание. Я говорю:
непропорционально большое, поскольку у нас, пилотов, свое отношение к
эргономике, точнее, у каждого свое. Я, например, терпеть не могу сенсорную
клавиатуру, мне нравится, когда мой палец ощущает сопротивление. Но это -
в скобках.
И еще. В программу были введены необычные условия: общаться с андроидом
я должен был не просто так, а весь предварительно облепившись датчиками. И
не только я, Родион тоже. Это было совсем непонятно, Родиона-то зачем?
Представитель института, коренастый крепыш с подходящим для него именем
Гриша Кемень, объяснил, что робот, конечно, будет любить меня, это само
собой, как не полюбить такого. А ИКИ хочет установить, как я буду
воспринимать роботову любовь. И вообще, как весь мой организм будет
реагировать, и те реакции надо оценить объективно. Тут я спросил, кто
здесь объект испытаний, робот или я? Робот или Родион? А объект испытаний,
ответил мне Гриша Кемень, это наши с Родионом эмоции. Что-то, помнится,
кэп Чернов несколько по-другому обрисовывал мою роль в этом деле. Там,
помнится, была фраза о пространстве, тоскующем без героя... Ну да ладно,
раз людям надо, значит, надо.
Гриша Кемень был чем-то сродни бурундучку Оське, потом я понял, что
главным в нем было - любопытство. Громадное, примерно как у целой сотни
Осек. Такое, выходит, он поле излучал. Родиону Кемень понравился, он ему
даже хвостом помахал и, беря с меня пример, тоже позволил обрить себе
голову под присоски датчиков. Но это было потом. А сначала нас пригласили
в Институт космических исследований, и мы долго шли втроем - я, Кемень и
Родион - по прекрасному нескончаемому лесопарку, в котором и располагался
поражающий воображение комплекс лабораторий и заводов ИКИ. Я давно здесь
не был, и меня удивило множество полуприрученных животных, обитающих
здесь. И Кемень обращал мое внимание то на телят зубра, то на семейку
пятнистых оленей. Оленята резвились рядом непуганно, а от оленихи исходило
беспокойство: ребята, не зарывайтесь, держитесь скромнее. Гриша вполне
квалифицированно рассуждал о воспитании щенков, поскольку за Родионом
увязался щенок боксера, месяцев трех от роду. Щенок, как и положено,
излучал невероятное дружелюбие и уверенность, что наконец нашел то, что
ему нужно: Родиона и меня. Он пристал к Родиону как репей и всячески
развлекался, кусал его за бока, опрокидывался на спину, показывая
беззащитное щенячье пузо, и тут же вскакивал с сопением и лаем. Родион
поглядел на меня: может, возьмем малыша, а? Вряд ли, ответил я, куда нам
сейчас, перед полетом. И мы с Кеменем прошли в демонстрационный зал, а
Родион остался принимать муки от щенка.
Андроид выглядел неплохо и сильно смахивал на одного из тех симпатичных
человекопохожих роботов, что действуют в мультфильмах. Этакий внушающий
доверие железный увалень, две ноги на рифленом пластике примерно
пятидесятого размера, две руки с толстыми локтевыми шарнирами и мягкими