"Сергей Другаль. Язычники (Авт.сб. "Язычники")" - читать интересную книгу автора

спокойной позе. Изящный и ленивый, он казался воплощением безразличия,
зеленые глаза равнодушно смотрели на Нури и сквозь него. На второй - тот
же гепард в беге. Загривок, спина и хвост образуют прямую линию, хотя тело
сжато в комок и кажется вдвое короче, чем на первой картине, а задние ноги
вскинуты вперед и дальше короткой морды. Пейзажа нет, только какие-то
удлиненные пятна, на фоне которых почти физически ощущается
стремительность бега-полета.
- Нравится? - спросил потерявший многословие Художник.
- Очень. Но в нем что-то не то. Зверь, но какой-то не такой.
Очаровательный и... не страшный.
Художник хмыкнул и промолчал. Гости разглядывали картины и в каждом
животном замечали что-то неуловимо ненастоящее. Иногда нарочитость
проглядывала в самом облике зверя. Тигр с ласковой мордой, спящая в траве
выдра - и на боках у нее маленькие ласты, свисающий с ветки боа имел
грустные коровьи глаза, а гигантский муравьед был спереди и сзади
совершенно одинаков.
Вместе с тем эти несообразности отнюдь не портили впечатления. Более
того, они казались вполне естественными.
- Это что, фантазия? - Олле остановился возле картины, изображающей
бегемота с раскрытой пастью: на резцах его красовались две золотые
коронки.
- Необходимость. - Художник подровнял белоснежные манжеты. - Полагаю,
пора объяснить. Вот вы, Нури... Ваше увлечение - механик-фаунист. А
скажите, каких животных вы делали?
- Почти всегда чешуйчатых чертей.
- А почему не бурундука или, скажем, зайца?
Нури задумался, пожал плечами:
- Не знаю. Как-то сделал щенка, он у меня пищал, когда наступишь на
хвост, и уползал под стол. Потом больше не хотелось. Но чертей я наделал
порядочно. Люди рассказывают, они до сих пор обитают в песках на Марсе.
- Еще вопрос. Представьте, что этот механический щенок лизал бы вам
руку?
- Нет! - Нури передернуло. - Это было бы жутко и отвратительно.
- Отвратительно... Очень точное определение, - задумчиво сказал
Художник. - Это как если бы ребенок играл с куклой, у которой настоящие
живые глаза и которая чувствует боль. Нет! Игрушка должна быть игрушкой
независимо от того, кто с ней играет - взрослый или ребенок. В этом смысле
мои картины имеют сугубо утилитарную цель. Я ищу то единственное, что
придает животному образ игрушки, не нарушая ощущения подлинности. Вообще,
это область психологии, а я не силен в ней. Знаю только, что мои работы
используют профессионалы механики-фаунисты, что люди с большей охотой
приобретают зверей, сделанных по моим эскизам, нежели точные копии.
Нури словно взвешивал каждое слово Художника. Этот синеглазый красавец,
который сокрушался по поводу запонок, - кстати, Нури так и не понял, зачем
надо было менять в манжетах великолепные александриты, - был вдохновенным
мастером. И если то, что они видели, называлось эскизами, то каковы же
законченные работы?
Облик Художника, его исполненные непринужденного изящества движения
странно гармонировали с удивительными картинами в темных рамках, создавая
немного грустное ощущение когда-то виденной и забытой красоты. Интересно,