"Владимир Дроздов. Два рассказа бывшего курсанта (авт.сб. "Над Миусом")" - читать интересную книгу автора

же Чернов перепугался до полной потери соображения - впал в свой дурацкий
транс. Он не слушал ни советов, ни команд Брока, молча жал всей тяжестью
тела на ручку - в обратную необходимой для вывода из штопора сторону. И
тогда Брок решился на крайнее средство. Вытащил из гнезда свою ручку
(благо управление двойное), встал в задней кабине на сиденье и,
перегнувшись через козырек, трахнул Чернова ручкой по башке. Потом
приподнял бесчувственное тело под мышки, водрузил его на сиденье передней
кабины, подтянул слабину ремня - и все-таки успел вернуться к себе в
заднюю кабину, вставить ручку в гнездо и вывести "эр-первый" из штопора у
самой земли.
С неделю Брок не приходил на аэродром.
Потом все же пришел. Молча сел в свою машину, один улетел в ту самую
зону - над лесничеством.
Целый час он рисовал в небе узоры наиболее сложных фигур высшего
пилотажа - отводил душу? И несколько раз, словно бы невзначай, сваливался
после выхода из мертвой петли в штопор. И удивительно изящно выводил из
него "эр-первый" в горизонтальный полет.
Припоминал, как все это было? Или что-то преодолевал в себе?
Наверно, тогда, глядя на его каскады, многие из нас давали обещание:
научиться пилотировать не хуже нашего командира отряда.
А с Черновым, нашим первым медведем, мне все же случилось поговорить до
отчисления его из школы.
В тот день я был настроен лирически. Только что прочел книжку о жизни
Миклухо-Маклая на Новой Гвинее.
До школы пилотов я учился на географическом факультете Московского
университета, мечтал о путешествиях, открытиях, не думал, что придется
стать летчиком. Но вот начал летать - и приохотился к своей новой
профессии. Как говорится, если не удалось делать то, что любишь, люби то,
что делаешь. А все-таки книга о МиклухоМаклае вызвала приступ тоски. Хотя
странно вообще-то было бы накануне окончания летной школы сожалеть о
неосуществившемся. Тем более что наш мир в то время уже представлялся мне
полностью открытым, и новым Ливингстонам, Миклухо-Маклаям или
Пржевальским, казалось, больше нечего было в нем делать.
Слоняясь по зданию школы, я, несколько размагниченный, забрел в Красный
уголок. Там сидел Чернов - читал какой-то учебник. Заметив меня, он весело
сообщил, что надеется скоро вернуться если не на четвертый, то хоть на
третий курс своего института.
- От силы год потеряю, - добавил он торжествующим тоном.
Я страшно возмутился. Значит, Чернов не просто бесталанный медведь, а
хитрый обманщик, который притворялся, чтобы добиться отчисления?! И при
этом чуть не погубил такого великолепного мастера, как Брок!
Я уже готов был взорваться, еще немного, и Чернов схлопотал бы у меня
по заслугам. К счастью, я вовремя засомневался. Ведь полет Чернова с
Броком только случайно, из-за большой слабины ремней, получился столь
драматичным. И Чернов самого себя едва не угробил.
А хитрецы никогда своей шкурой рисковать не станут.
Ну, и сейчас Чернов, скорее всего, пытается бравадой спастись от
всеобщего презрения... Его дело, но не мне облегчать ему задачу. Я сказал
с оттенком брезгливого сожаления:
- Видно, мало еще тебе досталось- ничего ты так и не понял.