"Евгений Дрозд. Стоять, бараны!" - читать интересную книгу автора

- Но ты говорил то, что думал. Ты знаешь, позавчера я вызывал па одному
всех своих друзей и соратников, всех приближенных, всех преданных слуг и
верных работников. С помощью твоего аппарата я внушал им, чтобы они говорили
правду (потом, конечно, я приказывал им все забыть). Я спрашивал их, как они
относятся ко мне. И знаешь, они все, все до единого хотят моей смерти. Они
хотят занять мое место. Сначала я решил было их всех того, в подвал и к
стенке; но это значит остаться в пустоте - их слишком много... А работать -
то с кем - то надо...
Он подавленно замолчал и, кажется, даже всхлипнул.
Я выпрямился.
Я выиграл.
- Ничего, Ваше Превосходительство, - сказал я, - ведь это все
царедворцы, лизоблюды - дрянь людишки. Простой народ любит вас искренно и
преданно. И, например, мне ни к чему желать вашей смерти, - вы мне нужны.
Как и я вам. С вашей волей, да с моим интеллектом мы весь мир покорим! Не
надо унывать.
Он молчал и, отвернувшись от меня, стиснув кулаки, смотрел в окно. А я
был всего лишь в двух метрах от него и никого в зале, кроме нас с ним, не
было, а на столе лежал заряженный армейский револьвер 38-го калибра.
Я подумал, что какой-нибудь анархист-террорист дорого бы заплатил,
чтобы оказаться в моем положении. Но бодливой корове бог рогов не дает.
Анархисту-террористу, мечтающему убить Отца Нации, господь не даст такого
случая, а мне он не дал храбрости. Слишком много всяких там "да, можно бы,
но что, если?.." Слишком много нерешительности и рефлексии. Анархист, не
раздумывая, прыгнул бы к столу за револьвером. Но его таким природа
сотворила - умеющимчв решительный момент не колебаться...
- Я могу идти, Ваше Превосходительство? - спросил я. Диктатор, не глядя
на меня, махнул рукой.
- Так вы распорядитесь, чтобы мне денег дали на новую модель. Через
неделю, когда многотысячные толпы ликующего народа соберутся на дворцовой
площади, чтобы поздравить вас, мы ее испытаем. Проведем генеральную
репетицию... А после обсудим стратегические планы.
Его Превосходительство казался погруженным в глубокие раздумья. Я вышел
из кабинета и тихонечко прикрыл за собой дверь.
Многотысячные толпы празднично одетого люда собрались на дворцовой
площади, дабы выразить свое ликование по поводу восьмой годовщины прихода к
власти Отца Нации. Женщины надели лучшие платья, мужчины продели в петлицы
пиджаков разноцветные ленточки. Над толпой летали воздушные шарики, реяли
стяги и штандарты. Наяривали духовые оркестры, и мальчишки-разносчики
шныряли по толпе, предлагая сладости, мороженое и напитки. Между толпой и
дворцом с карабинами поперек живота стояли три шеренги неподкупной и
безупречной национальной гвардии. На всякий случай. На этот же случай
кварталы вокруг дворца и площади были оцеплены и охранялись усиленными
полицейскими нарядами и армейскими патрулями. Атмосфера, одним словом, была
праздничной.
На обширном балконе второго этажа дворца уже стояли члены хунты и
другие близкие друзья и соратники Отца Нации. Ждали только его самого.
Мы с Его Превосходительством были совершенно одни в пустом зале, из
которого широкие застекленные двери вели на балкон. Сквозь стекло видны были
спины, мундиры, портупеи и погоны верных друзей и соратников.