"Начало социологии" - читать интересную книгу автора (Качанов Ю. Л.)

Глава 5. ИСТИНА И ПРИСУТСТВИЕ

Социологический опыт предшествует научному дискурсу и требует быть высказанным (см.: [56]). Социолог переописывает и интерпретирует любое сущее социального мира с позиций агента, захваченного научным производством: представляет сущим-в-опыте, причем не таким, каково оно есть "в себе", а каким оно может "исполнять роль" присутствия. Наука Нового времени подвергла пересмотру понимание истины как репрезентации бытия, сведя доказуемость к нахождению согласования между представлениями познания, которые на деле ограничиваются формами чувства и понятиями (см.: [57, 58]). Социальная наука не столько ищет истину, сколько открывает множества феноменов для научного производства. Открытость — не субстанция, а функция, не столько объективированное знание о социальном мире, сколько действия в нем.

"…Традиционное убеждение, что "истина — это соответствие реальности", представляет собой лишь истертую и обесценившуюся метафору. (…) Представление о том, что есть какой-то один язык среди множества других, которому мир отдает предпочтение — язык, расчленяющий вещи на части — было приятным самомнением. Но сейчас оно стало слишком залежалым, чтобы служить чему-либо" [59].

Истина как непотаенность, открытость социальной реальности есть лишь при условии, что существует объективирующий необъективированное социальный агент, т. е. "такое сущее, которое способно раскрывать", причем раскрытие способ бытийствования этого сущего [60, с. 25]83. Такая истина не есть"…своего рода награда субъекту за его познавательный акт и не дается ему просто как завершение этого акта" — она становится поступком ученого, различением объективированного и необъективированного; ее познание дает возможность"…осуществиться самому субъекту, что реализует само его бытие" [61] как определение неопределенного. Истина как открытость не есть суждение, но конститутивное a priori социологических практик. Поскольку доксическое отношение составляет конститутивное a priori социальных практик как таковых, то оно не может совпадать с открытостью. Следовательно, открытость можно помыслить, исходя не из социологических представлений (объективированного), а из нее самой (различия "объективированное/необъективированное").

Открытость = возможность различающего отношения к сущему социального мира. Сущее являет себя в открытости. Схватывание явления сущего в открытости как присутствия присутствующего (необъективированного необъективируемого) есть господствующий способ социологического познания. Считается, что открытость социологического опыта обретает устойчивое постоянство и непосредственную данность в присутствии, т. е. в необъективированном. Открытость будто бы обосновывает сущее в целом в социологии. Открытость сущего социального мира оказывается его распредмечиванием, свершающимся через практики агента, и последующей интериоризацией вычлененных практических схем. В современной социологии открытость сущего социального мира предстает как открытость социальной реальности.

Подобная открытость предшествует социологической истине уже хотя бы оттого, что опосредствует все акты социологического познания. Представления о присутствии сущего социального мира «снимает» это опосредствование, поскольку восходит к присутствию социолога как субстантивации возможности и к его способности присутствовать в социальном мире, быть релевантным ему, одновременным с ним и т. д. «Снятие» опосредствования социологического познания открытостью на деле означает утверждение вторичности присутствия относительно социальной реальности: предполагается, что присутствие сущего социального мира есть представление чего-то, существующего прежде присутствия, но репрезентируемого социологом посредством его собственного присутствия в социальном мире. Мнимый характер такого «снятия» заключается в том, что присутствие сущего не есть собственный момент социального мира, но конституируется научным производством. Задавая представление сущего в форме присутствия, т. е. идентифицируя сущее с отражением социального мира, социология определяет его как ничто. Определяя присутствие как представление сущего социального мира, одновременное с ним самим, социология тем самым и его приравнивает к ничто. Представляется, можно сформулировать "социологическое противоречие" присутствия: с одной стороны, в качестве социального факта присутствие есть модус прошедшего и/или будущего времени и как таковое «выпадает» из настоящего, а с другой, в качестве непосредственной данности, присутствие — модус настоящего. Будучи прошедшим, присутствие представляет социологу актуальное настоящее сущего социального мира.

Существо социальной реальности в том, чтобы раскрывать себя предикации, происходить в открытое, и истина как самораскрытие различия "объективированное/необъективированное" принадлежит самой социальной реальности. Истина как смыслообразующее a priori есть открытость присутствия сущего социального мира присутствию агента, которая осуществляется в его практиках (ср. [25, c. 212–230]). Эта трансцендентальная трактовка (veritas transcendentalis) не исключает возможности использования концепции истины как соответствия (veritas est adaequatio intellectus ad rem (Thomas Aquinas. De ver. 1, 1c)), например, в эмпирическом познании84. — Социологическая дефиниция истины выглядит приблизительно следующим образом: условием возможности истины социальной науки является объективация различия между объективированным и необъективированным. — М. Хайдеггер обращает особое внимание на двусмысленность этого определения истины: adaequatio здесь можно толковать как соответствие познания вещи, либо как соответствие вещи познанию [62, c. 11]. В средневековом понимании истины как соответствия ens creatum и intellectus humanus речь идет о том, что сущее и идеи направлены друг на друга и неразрывно связаны в единстве плана творения. Истина-veritas в сущности есть conventia всего сущего между собой в согласии с порядком творения [там же]. (В социологии этому соответствует принцип "онтологического соучастия": эпистемологические структуры, не разорвавшие с предпонятиями доксического опыта, суть производные социальных структур, поэтому они и соответствуют друг другу.) Истина новоевропейской науки и философии в целом преображается в истину человеческого присутствия:

"Философствование начинается… с сомнения, и похоже на то, как если бы все ставилось под вопрос. Но только похоже. Присутствие, Я (эго) вовсе не ставится под вопрос. Эта видимость и эта двусмысленность критической установки тянется через всю новоевропейскую философию вплоть до последней современности. (…) Ставится под вопрос — или еще меньше того, остается за скобками и не осмысливается — всегда только знание, сознание вещей, объектов или, далее, субъектов, и то лишь для того, чтобы сделать еще более убедительной предвосхищаемую достоверность; но само присутствие никогда под вопрос не ставится" [63].

Социологическая истина — исторический артефакт, не существующий вне социальных отношений и не обладающий абсолютной релевантностью. Присутствие сущего социального мира оказывается проспективным продлением присутствия социолога, которому оно раскрыто.

Социология не столько познает предмет, сколько представляет его очевидным, устойчивым и определенным; не только постигает истину, но и производит ее (см.: [64]). Ее основное стремление — утверждение более достоверного знания. Однако единственной достоверностью выступает социологический опыт, включающий воление и желание самого познающего агента: устойчивая достоверность есть то, что удостоверено и признано социологом, вписывается в его представления о социальном мире, удобно и выгодно для него (ср. [62, с. 15–16, 19–21]). Стремление к достоверности социологического познания есть сублимация libido dominanti социолога, средство опредмечивания, доступности социальной реальности исследователю. Истина определяется действиями агента научного производства, направленными на исследование предмета и имеющими конечной целью точное и исчерпывающее знание, выступающее условием доминирования над неистинным или непознаваемым. Истина становится чем-то вроде проективного теста для социолога. Представления социолога активно встраиваются в социальный мир. Социология, служащая "демократическому сообществу", превращает истину в "инструмент социального прогресса" [65]. А какую истину производит «недемократическая» социология?

Поворот в направлении научного мышления состоит в разрыве истины с достоверностью:

"Чистое представление не различает между достоверностью и истиной. (…) Наука, напротив, должна по существу различать понятие истины от… достоверности…" [66].

Социальная реальность как сторона взаимосоотнесенности-различения объективированное/необъективированное (различия "сущее социального мира/социальная реальность") не входит в обосновывающий опыт очевидности, поскольку"…само по себе не является собственной достоверностью, не является равным ни себе, ни своему смыслу" [67]. Исходя из различия "объективированное/необъективированное", социология конструирует связь сущего-в-опыте с социологическим arche — присутствием как организующим принципом сущего и познания в науке85, сообщающим знаниям о социологической предметности объективную достоверность. Социологическое переописание и интерпретация сущего-в-опыте в качестве присутствия есть способ его использования в целях изменения социальных условий существования и возвышения социолога"…до новых задач и способов действия…" [68]. Цель, или назначение, науки заключается в том, что благодаря ней становится возможным"…использовать к нашей выгоде предвидимые нами действия и на основании наших знаний по мере сил и способностей планомерно вызывать эти действия…" [69]. «Знать» неотделимо от «мочь», "быть в состоянии" [70]. Это согласуется с интерпретацией истины как воли к власти. Познавая сущее в его присутствии, социолог рискует приписать ему определенное наперед заданное присутствие.

Присутствие есть не определение сущего, а форма его представления: сущее является представленным (социологу и социологом) или, точнее, произведенным. Идея присутствия есть онтологическая проекция, перспектива, интеграл присутствия социолога. Несомненно, присутствие социолога не тождественно социальной реальности, но оно плодотворно в той мере, в какой позволяет раскрыть через предметно-чувственный социальный мир условия его возможности.

Значение «присутствия» задается способом его употребления (см.: [71, с. 331]), зависящим от профессиональной доксы социолога, неявного контекста инструментального "знания каким образом"… (см.: [72]). Социальный мир выступает как проекция, перспектива, спектр присутствия. Присутствие означает «образец» социологической реальности, попытку интеллектуальной реконструкции (потому что "сознание есть бытие, для которого оно в самом его бытии является вопросом его бытия, поскольку это бытие содержит в себе бытие иное, чем оно само" [73]) такой реальности, которая была бы похожа, насколько это возможно, на присутствие социолога.

Прибавление. Несмотря на все вышеизложенное, социологи имеют все резоны не расставаться с идеями истинности и объективности. Пробуя расширить понятие «истина» до понятия «открытость», мы обращаемся к различию между объективированным и необъективированным, а также к соотношению открытого и сокрытого, истинного и неистинного в социальной науке. Тем самым мы изучаем условия истинности, что отнюдь не равнозначно сомнениям в существовании социологической истины как таковой. Так же и выявление различия между рациональным и внерациональным, логическим и прагматическим в социальной науке — это поиск факторов, обеспечивающих ее рациональность. Практическая (шире — социально-политическая) плодотворность социологии вряд ли может быть достигнута вне ее собственно познавательной эффективности, вне производства рационального знания. Несмотря на то, что социологический опыт производится в непознавательном, доксическом контексте, устанавливается он, в том числе, как конструктивный, способный к выработке рационального знания.