"Евгений Дрозд. Все золото мира и весь его блеск (Журнал "Фантакрим-MEGA")" - читать интересную книгу автора

В небольшой квадратный дворик Нихад вступил неуверенно.
И дворик был такой, каким его описывали. Обычно строители изощренно
украшают фасады зданий. Внутренние дворы убоги и неприглядны. Здесь все
наоборот: ничем не примечательный фасад, а двор напоминал маленькую
площадь средневекового городка, окруженную радостными, изысканными
барочными фронтонами.
Посреди двора росло старое, очень высокое и стройное дерево. На этот
раз - серебристый пирамидальный тополь. И вокруг него водила хоровод
группа юношей и девушек. То есть, Нихаду показалось, что это юноши и
девушки, настоящий возраст их определить было невозможно. От шестнадцати
до ста шестидесяти.
Нихад просто стоял и смотрел. На их светящиеся лица, их сверкающие
глаза. Он даже не пытался определить цвета их одежд. Не хватало слов.
Сколько их у него? Черное, белое, семь цветов радуги, еще с десяток
оттенков. Он мог бы назвать большинство красок, которые попадались ему на
карнавале, - золото, пурпур, аквамарин... Все это показалось ему теперь
нищенски убогим и скотски грубым. Ибо здесь были сотни богатых и
насыщенных цветов, тысячи тончайших, светящихся изнутри оттенков и
нюансов. А он-то принял карнавал за волшебную сказку. Дурак. Здесь были
эльфы и феи, а там - фигляры и комедианты.
Нихад стоял, впиваясь глазами в нежные переливы и сполохи, ему
казалось, что он раз за разом, вобрав в себя очередную цветовую оболочку,
очередное яркое откровение, проникает все глубже в суть этих созданий, в
глубину их душ. И он видел, что только внешне суть эта была
гибко-уклончива, нежно-податлива и переливчато-подвижна. В глубине, в
самой сердцевине, суть была тверда, незыблема и несокрушима. Тверже любого
алмаза блестящего и бриллианта сверкающего, ибо алмаз можно огранить и
бриллиант раздробить. Но нельзя уничтожить свет, заставляющий их сверкать.
Суть этих созданий была неуничтожимой света. Света, в сиянии которого
Нихад снова вспомнил, что под пурпурной (что за мерзкий цвет!) накидкой у
него рваные башмаки и брюки, мятая куртка и нестираная рубашка. Как тогда,
на карнавале. Только было в сто, в тысячу, в миллионы раз хуже - не крысой
себе он казался, а черным омерзительным тарантулом...
Всей душой он рвался к тем, в хороводе, но плоть его оставалась
неподвижной. Это было бессмысленно, это было невозможно. Ни стоны, ни
мольбы, ни просьбы, ни рыдания тут не помогут. Это - пропасть. Можешь
орать, можешь разорвать одежды и посыпать главу пеплом, можешь истязать
плоть бичом и власяницей... Бессмысленно. Вот они, а вот ты. Все.
А они все кружили, и все происходило в полном молчании, в тишине
дворика, но Нихад мог поклясться, что тут была какая-то странная музыка и
какое-то неземное пение, только они это слышали, а он нет.
Зато что-то приключилось вдруг с глазами Нихада. и он увидел нечто,
чего не было в этом дворике. Увидел он другое время и иное место, вернее,
два иных места. Потом, сколько он ни вспоминал, так и не смог
восстановить, в какой последовательности привиделись ему эти картинки.
Может быть, обе одновременно.
На первой он увидел кафе под тентом на палубе парохода, скорее всего,
океанского лайнера. Он увидел чашку кофе и дымящуюся в бронзовой
пепельнице сигару. За столиком богато одетый господин читал газету. Вот он
отложил ее, взял сигару, с достоинством затянулся. Когда рассеялся клуб