"Герман Дробиз. Задача" - читать интересную книгу автора

важны, чем его, но это были чужие задачи, и он за них не отвечал.
"Что ж, - подумал он, - в конце концов, нам по пути..."
Обвиснув в седле, велосипедист смотрел на сочившуюся кровью коленку, он
все еще не сказал ни слова с той минуты, как они встретились. Пешеход уперся
левой рукой в седло, исподлобья взглянул на велосипедиста. Тот благодарно
кивнул и нажал на педали. Поначалу дело оказалось нетрудным, подъем был
пологим, но это было еще предмостье. Но вот по обе стороны шоссе побежали
столбики и перила ограды, и тяжесть сразу возросла, пришлось упереться в
седло обеими руками и уменьшить угол между своим телом и дорогой. Гонщику
тоже не мешало покрепче нажимать на педали, - он и старался, но быстро дошел
до предела.
Краем глаза пешеход следил, как подымается мост, а вперед старался не
глядеть. Мост превращался в бесконечность. Пешеход считал шаги,
договариваясь сам с собой посмотреть вперед через пятьдесят, а потом еще
через пятьдесят... Кроме того, что горели легкие, и сердце бухало, как
колокол, и лился едкий пот, мешало нараставшее чувство страха неизвестно
перед чем и злобы неизвестно на что. Казалось, он не толкает гонщика и его
машину перед собой, а тащит их привязанными к своим ногам и гонщик не только
не берет на себя часть усилий, но и еще цепляется за столбики ограды
непомерно разросшимися руками...
Наконец они перевалили верхнюю точку подъема, прошли - проехали,
пробежали - короткую пологую часть, и начался спуск. Сердце продолжало
возмущенно лупить по ребрам, и дыханию еще не скоро предстояло вернуться к
обычной, спокойной работе, и радужные круги текли и скользили в капле пота,
застилавшей взор, а он вдруг почувствовал огромную, неведомую до сих пор
радость победы; и с изумлением понял, что за все время подъема ни разу не
подумал ни о своей задаче, ни о задаче велосипедиста, а был всецело поглощен
задачей преодоления подъема. Он забыл о порученной ему задаче и поставил
перед собой другую, не нужную никому, кроме него, и выполнил ее. Вот откуда
была эта радость, разлившаяся во всех мускулах и клеточках его тела;
взбудораженный ею, он в несколько шагов разогнал велосипедиста - словно
раскрутил камень в праще, - и тот, даже не успев поблагодарить, вскоре
замелькал далеко внизу скачущей цветной горошинкой. Пешеход смотрел, как
грязноватое сине-белое пятнышко растворяется в солнечном мареве. Затем он
сам бегом спустился с моста, влетел на хрустящий гравий обочины, затормозил
на нем - камешки брызнули из-под ног и дробно простучали по асфальту. Позади
высился исполинский горб моста, великан, казалось, был обижен и озадачен
своим поражением...
Густая высокая трава начиналась сразу от обочины. Не веря тему,
что делает, пешеход вошел в нее осторожно, словно в воду незнакомой реки,
и, неловко повалившись боком, улегся на мягкую, пружинистую подстилку, и
стебли сомкнулись над его головой.

2

Гром не грянул, и земля не раскололась. Только потревоженный жук с
лаковой черной спинкой упал откуда-то прямо на щеку пешехода, пробежал,
щекоча мельчайшими лапками, соскользнул в ямку ключицы. Пешеход выгреб его
оттуда и отбросил в сторону.
Ничего не случилось, а между тем он прекратил переход из города А в город