"Аркадий Драгомощенко. Фосфор" - читать интересную книгу автора

рассудок в мелькающих контурах, бессчетно умноженных в чешуе солнца, когда
толпившиеся вокруг стали западать за горизонт сна, выказывая полное
пренебрежение ко всему, словно раскалывая хрупкую кладку стыда, опоясывающего
любое направление мысли, и та, к которой тянулась рука и пальцы которой тянулись
навстречу, готова была разомкнуть губы, чтобы сказать (а что услышал бы? что
понял бы из сказанного?), толпящихся вытеснили убийцы. Я не помню, думает
Торкватто Тассо, хмурясь и отрывая глаза от руки, которая приснилась ему на
мгновение, как будто она и он совершенно различные вещи и ему не принадлежит,
хотя что-то не позволяет до конца в то поверить. Единственное, что продолжает
сон, это шумящие перед дождем тополя, неяркий свет, поворот безлюдной улицы,
водопроводный кран, пустой рынок сбоку, за оградой, и теплая пыль на
подорожнике. Еще: подсолнух за низким забором. А также чья-то быстрая тень
впереди, рябя, однако, кто или что - неизвестно, хотя и во сне, не принадлежащий
никому, голос поясняет тебе, чью спину ты видишь, находясь как бы сразу же за
ней, всего-то на расстоянии дыхания, что надлежит принимать как должное,
поскольку ничего необычайного в том, что впереди мелькает какая-то тень, нет,
поскольку это только твое ощущение утраты (из которой утрачено самое главное,
то, что потеряно) того, что произошло очень давно - а что произошло? не особенно
тебя, правда, тяготившей, потому как тогда это не воспринималось утратой - а
чем? - потому что тогда все, даже потери, были прибавлением - ну да! Почему
сегодня иначе? Трудно сказать. Выходит, есть вещи, события, которые как бы
существуют и не существуют в одно и то же время? Но ведь ум мыслит все сразу?
Что ты этим хочешь сказать? Отсутствие понятия греха вначале упрощает дело, но
потом оказывается, что все не так. Я? Нет, я ничего не хочу сказать. Почему то,
что было ничем тогда, сейчас обнаруживает себя вот таким образом? За окном
шумели деревья и длился сон. Там же, за окном, где синее. Тема ни тут, ни там не
получает развития, невзирая на то, что именно в следующем параграфе ненавязчиво,
органично находит разрешение в периоде о поэзии.
Я ощущаю неспособность выйти к следующему предложению. Ночью, на кухне, за
чаем с сыном: сколько же написано о тонкостях писательского дела! "Образ" в
словесности не имеет ничего общего со "зрительным образом": несхватываемая
структура, алгебраическое означающее, указывающее только на отношения. Обратная
связь: любой образ всегда, тем не менее, "прошлое", тогда как намерение в
произведении изведение из него. Какая разница, хорошо пишет Х или же пишет он
"хуже", чем Z. Какая разница вообще - пишут они или нет? Утром ты думаешь по-
другому. Либо о другом. Скорость самоотторжения не позволяет образу стать
таковым, но только бесконечной вехой перехода от одного к другому. Пояснение
темного еще более темным: исследование. О том, как обмануть старух в гастрономе
и успеть схватить кусок хлеба без очереди. Нет, есть еще, например, феминизм,
русская идея. Очень жаль, что на время мы вынуждены расстаться с сюжетным
поворотом. Остается только ночь. Курить. Затем кофе, эфирные масла радужной
пленкой, остывшие эфирные зеркала. Ближе. Да. Так уже лучше. Теперь наклонись.
Конечно, так мне больше нравится. Раздвинь ноги. А тебе? Открыть окно. Закрыть
окно. Поднять с полу горелую спичку. Действие. Теперь... Вот, теперь... Что же
теперь? Только ночь или же пока еще ночь? Остывающая, словно страница в
пересечении мириада угасающих линий - так августовский небосвод, исчерченный
сияющими и длящими себя в нескончаемом изгибе строками, в неуловимый миг
опрокидывается молочной белизной и запредельная тьма открывается полному
исчезновению привычных измерений, под стать линиям, летящим в границах страницы,
пережигающим в столкновении сладостную силу власти над пространством, в котором