"Сергей Довлатов. Собрание сочинений в 4 томах. Том 4" - читать интересную книгу автора

Видно, на лице моем изобразилось легкое смятение.
- Ладно, - слышу, - не пугайся. Я могу использовать "америкен
экспресс".
- Это мысль, - говорю.

Потом звонили из моей конторы. Секретарша прочитала мне телекс из
главного офиса в Кельне. Там среди прочего было загадочное распоряжение:

"Сократить на двенадцать процентов количество авторских
материалов".

Я стал думать, что это значит. Число авторских материалов на радио было
произвольным. Зависела эта цифра от самых разных факторов. Что значит -
двенадцать процентов от несуществующего целого?

Вся эта история напомнила мне далекие армейские годы. Я служил тогда в
лагерной охране. Помню, нарядчик сказал одному заключенному:
- Бери лопату и копай!
- Чего копать-то?
- Тебе сказали русским языком - бери лопату и копай!
- Да что копать-то? Что копать?
- Не понимаешь? В крытку захотел? Бери лопату и копай!..
Самое удивительное, что заключенный взял лопату и пошел копать...
Я поступил таким же образом. Продиктовал нашей секретарше ответный
телекс:

"Количество авторских материалов сокращено на одиннадцать и восемь
десятых процента".

Затем добавил: "Что положительно отразилось на качестве".

В борьбе с абсурдом так и надо действовать. Реакция должна быть столь
же абсурдной. А в идеале - тихое помешательство.

Потом я отправился на заседание. Тася оставалась в гостинице. Когда я
уходил, она сворачивала тюрбан из моей гавайской рубашки.

За день я побывал в трех местах. При этом наблюдал три сенсационные
встречи. Первая имела место в Дановер-Холле.
На заседании общественно-политической секции выступал Аркадий
Фогельсон, редактор ежемесячного журнала "Наши дни". Говорил Фогельсон
примерно то же, что и все остальные. А именно, что "Советы переживают
кризис". Что эмиграция есть "лаборатория свободы". Или там - "филиал будущей
России". Затем что-то о "нашей миссии". Об "исторической роли"...

Неожиданно из зала раздался отчетливый и громкий выкрик:
- Аркаша, хрен моржовый, узнаешь?
При этом из задних рядов направился к трибуне худой огромный человек с
безумным взглядом.
На лице Фогельсона выразилось чувство тревоги.