"Формула Бельмондо" - читать интересную книгу автора (Щеглов Дмитрий)

Глава 8 Африканский индюк

В восемь утра я был у Данилы дома. Мой дружок был одет в свой скомороший наряд. Он впряг страуса в нашу импровизированную повозку и стал понукать. Васька никак не мог уразуметь, чего от него хочет мой дружок.

– Не привык еще к упряжке! – сказал Данила. – Что бы придумать?

Хорошо, что я с утра захватил с собой связку бананов, хотел угостить приятеля. На банан страус пошел. Тележка покатилась. Я предложил Даниле сесть в тележку и испробовать, как она будет вести себя на ходу. Он категорически отказался.

– Кататься на ней будут только клиенты и за деньги. Ваське надо беречь силы.

Тележка, убранная красным бархатом, великолепно смотрелась. На ней можно было бы и Клеопатру по древнему Риму провести. И ничего, только так плебс рукоплескал бы. Мы выехали за ворота. Вернее, выехал запряженный Васька, а мы, шествуя по бокам, указывали ему путь.

– Надо что-то с фотоаппаратом придумать! – сказал Данила.

– Давай сегодня, пока так! А завтра видно будет!

Всю дорогу, пока мы шли к площади, из проезжающих мимо автомобилей нас сопровождали удивленные взгляды. Детишки особенно липли к окнам.

– Наши клиенты поехали! – удовлетворенно заявил Данила. – Сейчас окучивать начнем.

На площади, чтобы привлечь к себе внимание, Данила оставил мне на попечение Ваську с тележкой, а сам закрутился юлой призывно выкрикивая:

– Я, бессметный Кащей, растолстел от каши и щей! Подходи народ, налетай, в очередь за мной вставай. У меня не конь, а заморская птица, сам я Данила, царский возница! Для вас африканский индюк, по площади сделает круг.

Около нас остановилась мамаша с четырехлетней девочкой. Девочка удивленно спросила мать:

– А разве индюки такие большие бывают? Мама я хочу на африканском индюке покататься.

Мать раздраженно ее одернула.

– Сонечка! Это австралийский страус, а не индюк.

Но ребенок больше верил одетому в скомороший костюм Даниле, а не собственной мамаше.

– А дядя говорит индюк.

К ним подскочил Данила.

– Вот он царский возок, прокатись на нем дружок. Эй, народ, подходи скорей, а то улечу завтра за семь морей. Мой индюк возит прытко, для маленьких детей скидка.

Психология у всех людей одинакова. Слово «скидка» их завораживает. Мамаша спросила, какая для тетей скидка.

– Сообщить я вам рад, для взрослых – сто, для детей – пятьдесят!

Молодец Данила. Скидку объявил, а от какой она цены, не сказал. И мамаша не спросила.

Она усадила девочку на сиденье. Крошка оказалась с норовом. Она стала кричать, чтобы мы с Данилой отошли в сторону и пусть ее везет индюк. Однако я крепко держался за импровизированную оглоблю, ибо она вдруг захотела вырваться у меня из рук. Данила остался с мамашей, а я повез девочку по площади. Когда я подъехал, торг Данилы с первой клиенткой был в самом разгаре.

Мой дружок-нахал требовал с нее пятьдесят рублей. Я повез девочку по второму кругу.

– Быстрей! – закричала она.

Пришлось пуститься бегом. Страусу, хоть бы что, а я запыхался. После второго круга мамаша все же отдала деньги и недовольная сняла с сиденья девочку. Мгновенно оглобелька перестала задираться кверху и вырываться из рук. Я немного успокоился, хотя и не смог понять причину столь странного ее поведения. Вчера такой тяжелый диван везли и ничего, тележка вела себя нормально.

Данила не удержался и похвастал:

– Видал? За пять минут пятьдесят рублей.

Его голос еще громче зазвенел над площадью. Из магазина мужчина вел двух мальцов. Они во все глаза смотрели на скомороха Данилу, а тот им показывал на наш возок, и продолжал нести складную чушь, так похожую на уличную рекламу.

– Данила Кащей съел бочку щей, подводи папаша своих детей. Детки должны в воскресенье кататься, и мороженным объедаться. Мой заморский индюк скороход, не догонит его самолет. Можно сразу сесть двоим, молодцам удалым. Сколько лет тебе мальчик? Пять?.. А тебе? Четыре? Четыре и пять, надо вас покатать.

– Ну, кататься будете? – спросил папаша огольцов. Оба малыша радостно захлопали в ладоши. Тут еще мамаша появилась из магазина с полным пакетом. Она спросила меня, можно ли ее детей посадить на страуса и сфотографировать?

– А кататься не надо! – заявила она мужу.

Дети снова захлопали в ладоши и прижались к матери.

– А за что же тогда мы будем деньги платить? – спросил жену папаша жмот. Два бутуза внимательно слушали спор родителей. Им, похоже, хотелось не кататься, а сесть на страуса. Но в этой семье решающее право голоса принадлежало мужчине. Папаша спросил цену у Данилы и тот, не моргнув глазом, объявил:

– Сто!

Когда из бумажника сотенная купюра перекочевала в карман к Даниле, папаша посадил первого малыша на сиденье. Придерживая мною оглобелька резко рванула вверх. Вот и второй малыш сел. Напряжение возросло, оглобелька вырывалась из рук, но я чувствовал, что спокойно дам с малышами круг. И вдруг, когда я собрался подтолкнуть вперед страуса Ваську, в возок решил взгромоздиться еще и Данила. Ничего бы страшного не случилось, если бы он знал законы физики. Ему надо было бы сесть в ногах у малышей на дно возка и уравновесить собою центр тяжести, который сдвинулся в сторону двух маленьких бутузов. С самого начала мой дружок садился правильно. Он поставил обе ноги туда, где проходила ось соединяющая два колеса.

Но затем случилось непоправимое – катастрофа. Мой дружок тяжеловесным седалищем плюхнулся на сиденье между братьями и еще обнял их руками. Центр тяжести мгновенно сместился на край возка. Оглобля вырвалась у меня из рук и дала мне по зубам. Челюсть клацнула у меня, как у волка. Наш самодельный хомут выпиленный из пластмассового горшка соскользнул с тонкой шеи страуса Васьки и вознесся вместе с оглоблями к небу. На глазах изумленного папаши Данила и его оба сына сделали сальто-мортале с разворотом назад и вывалились из тележки на асфальт, а освободившийся страус Васька рванул с площади. Небольшая толпа зрителей откровенно расхохоталась. Кто-то заулюлюкал вслед Ваське.

Естественно, смех и улюлюканье, опешивший папаша принял на свой счет. Оба бутуза со страху заревели трубными голосами. Взволнованная мать поднимала с земли обоих сыновей, а разозленный папаша тянул за шиворот моего дружка Данилу и возмущенно брызгал слюной.

– Ты прохиндей! Какой идиот сиденье на конец двухколесной повозки ставит?

– А где оно должно быть? – простодушно спросил Данила.

– По центру! тупица!

Папаша обернулся к жене с детьми и грозно цыкнул:

– А ну, прекратить ревень! Марш все машину.

В это время Данила испуганно озирался. Васьки страуса нигде не было видно.

– Васька убежал! – потерянно сказал я приятелю.

Грозный папаша злорадно улыбнулся.

– Так вам и надо, бизнесмены. – И уже садясь в машину, посоветовал. – Сиделку по центру поставьте. Тогда ваша арба опрокидываться не будет.

А нам с Данилой было не до его советов. Надо было срочно найти Ваську страуса. Оставив тележку под присмотром старушки, торгующей цветами, мы бросились в тот переулок, куда он убежал. Домов через десять увидели мужчину.

– Вы страуса не видели?

– Кого?

– Страус здесь не пробегал? – повторил вопрос Данила. Прохожий покрутил пальцем у виска. Мы побежали дальше. Нам встретилась женщина.

– Вы страуса не видели?

– Это, который в том доме, живет? Худой такой, с длинной шеей? – вопросом на вопрос ответила она. – Или вы про страуса птицу спрашиваете?

– Про птицу! – воскликнули мы с Данилой. Женщина нас обрадовала.

– За нею погнались собаки. Туда он побежал! – и она указала рукой в конец переулка и не удержалась, чтобы не спросить? – А вы из цирка?

– С чего вы взяли?

– А вы на себя со стороны гляньте!

Час от часу не легче. Собаки могли загнать его за Можай. Следующий прохожий не захотел даже остановиться. В конце переулка, на перекрестке Данила горестно вздохнул.

– Мы его так никогда не найдем.

Я предложил ему заявить в милицию.

– Ага! И они объявят тебе «план перехват».

– А что же тогда делать?

– Не знаю! Пошли домой, хоть велосипеды возьмем, а то так никаких ног не хватит мотаться по городу.

В его словах был резон. Сначала мы заскочили к Даниле. И, какая же радость была в наших глазах, когда во дворе мы увидели мирно пасущегося Ваську. Данила его обнял и поцеловал в хохолок.

– Васька. Ты домой пришел? А я ведь тебе хотел голову отрубить. Васька!

И столько непередаваемой нежности и ласки было в голосе моего приятеля, что длинноногая птица почувствовала это фибрами своей заморской души, и в ответ легко клюнула Данилу.

– А Борьку, твоего дружка, по глупости съели. Как бы вы сейчас в паре здорово выступали.

Счастливые мгновения редко бывают в жизни у человека. Вот и мой приятель Данила на минутку расслабившийся, уже сжал волю в кулак. С прежней энергией, он заявил, что нам надо сходить на площадь за возком.

– И переставить надо срочно сиделку точно по центру, тогда не будет никакого перекоса.

– Ты это сам придумал или тебе подсказали? – съязвил я.

На улице мы встретили Настю. Она поинтересовалась нашими успехами. Я ей все рассказал. Как у всякой умной женщины, у нее тут же родилась гениальная идея.

– А зачем вам страуса запрягать?

– А кого?

– Тебя, Данила!

Мой дружок обиделся. Вечно он у нас с Настей был объектом шуток. Вот и на этот раз подумал, что она над ним смеется, и отвернулся в сторону. А Настя продолжала ему втолковывать свою блестящую идею.

– Одень на голову колпак. Прилепи к нему птичий клюв и кричи, что ты заморский петух. И таскай себе в удовольствие тележку. Вон на Юге Азии до сих пор есть велорикши. Посадишь малышню и будешь их катать.

Данила обиделся.

– Кто-то сядет в тачку, а я буду таскать ее? Ни в жизнь!

– Почему? – никак не могла понять резко отрицательный ответ Настя. Данила поразил меня своим ответом:

– Я еще не опустился до такой степени?

– До, какой, такой?

– Такой! Чтобы кто-то сидел в тележке, я его вез, а он еще мне на плечи свои грязные башмаки ставил. Видел в кино, как на этих велорикшах американцы с сигарой в зубах ездили.

– Да, мало ли какой урод среди них мог попасться?

– А ты думаешь, среди наших их не найдется?

Слава богу хоть тележку никто не тронул. Разговор про уродов казалось бы забылся. Не успели мы с двух сторон взяться за наши небольшие оглобельки, как Настя нас остановила.

– Мальчики, а можно я сяду в возок? Честное слово, так хочется Клеопатрой по городу проехаться!

– А боярыней Морозовой не хочется? – подковырнул ее Данила и решительно отказался: – Я ее Макс тащить не буду.

– Но почему? – так и не мог я понять своего дружка, – У нее ни сигары во рту, ни грязных башмаков.

Он нагнулся к моему уху.

– Ты забыл, мы учимся в одном классе! А это хуже грязных башмаков.

Странная все-таки провинция. Хоть и живет в девяноста километрах от Москвы, но имеет свою особую мораль, свой свод неписаных законов, своих кумиров. А на столицу смотрит, как на заевшийся город, жителям которого не понять местных проблем и их нравственных устоев. Данила считал меня сибаритом, избалованным излишним вниманием деда и бабки, человеком. Такому как я не понять, что нынешняя уступка Насте может выглядеть в глазах их одноклассников слабостью.

А мне на их местный кодекс чести было наплевать.

– Садись в тележку! – сказал я Насте. Вы бы видели, как человека преображают юпитеры славы, всеобщего удивления и восхищения. Ноги на плечи она мне конечно не поставила, но когда я метров через сто оглянулся, то к своему удивлению увидел в руках Насти веер. Это было почище сигары в зубах. Данила шел по противоположной стороне улицы и противно улыбался. А наша подружка так это небрежно, касалась веером моего плеча, когда хотела, чтобы я завернул на ту или иную улицу.

Нам вроде бы совершенно случайно все время попадались на пути ее подружки. И лишь у самого Данилиного дома, я, наконец, сообразил, как их извещала Настя о своем триумфальном проезде. Она им посылала эсэмэски.

О, женщины! Есть ли существа на свете лукавее вас? Данила, сказал бы, что нет и, пожалуй, был бы прав.

– Выметайся! Приехали! – грубо сказал я, бросая ручки-оглобли на землю и снимая с шеи горшечный хомут. Его я одел на шею, для удобства. А через день Данила совал мне в нос фотографию, на которой я был запечатлен в позе то ли велорикши, то ли яремного быка. Знал мой дружок, о чем говорил, когда предупреждал меня не связываться с Настей.

Наша подружка ушла, а мы с Данилой на время стали инженерами по технике безопасности. Во-первых, мы перенесли сиденье вперед, во-вторых, под днищем тележки, спереди и сзади установили два стопорных, страховочных стержня костыля. Теперь даже если человек сядет не так, тележка-возок не опрокинется, а станет на три точки. Гордость переполняла наши сердца.

– Нет, ты видал, что мы сделали? – хвастался Данила.

– Круто! – согласился я.

– Я еще кое-что придумал, – сказал мой дружок, – ты иди пока. Утром увидишь.

Следующий день был воскресеньем. С утра пораньше я был у приятеля дома. На боку нашей тележки-возка красовалась жирная надпись – «Феррари-Индюк».

Мы поехали на площадь. В воскресный день народу в центре города бывает больше обычного, потому Данила собирался сегодня хорошо подзаработать. Все к этому располагало, и вчерашнее удачное начало, и отремонтированный возок. Снова над площадью разнесся призывный крик моего дружка:

– Я бессмертный Кащей, растолстел от каши и щей. Подходи народ, налетай, детей малых катай.

К нас сразу подошла дама с симпатичной девочкой. Данила помог усадить ребенка на тележку, и я повез ее по площади. Когда я сделал круг, то увидел рядом с Данилой небольшую очередь. Такого успеха ни он, ни я не ожидали. Довольный дружок подмигнул мне. Казалось, фортуна повернулась к нам лицом. Но когда Данила посадил на тележку очередного малыша, рядом с нами неожиданно затормозила Тойота. Из нее вышла Фаина Капель, хозяйка Васьки страуса.

– Что тут птица делает? – строго спросила она Данилу.

– Вот мы…вот немного… вот решили…

Очередь начала волноваться. А Капель приказала Даниле гнать страуса домой.

– Будете еще меня перед всем городом позорить. Разве для этого я тебе Ваську и Борьку оставляла? Кстати, где он?

Данила склонил виноватую голову и поникшим голосом сказал:

– Мы его съели! Ты же денег не оставила.

Господи, как же кричала Капель. Она забыла, и про свой имидж, и про и про долг, и про все на свете.

– Моего поросеночка Борьку съели. И кусок у вас в горле не застрял. Он же был только для выгула. Мне его возвращать надо! Ну, вы и артисты. Поросенка съели! Да кто вам разрешил? А ты знаешь, сколько он стоит? Тысячу долларов. Прикажешь теперь мне деньги возвращать? Нет, Данила, я тебя увольняю. Я на тебя в суд подам. А ну гоните птицу домой. Нечего над нею измываться. Ты бы еще на нем огород вспахал! О боже, смотри, как он у тебя исхудал.

Бизнес моего дружка на этом закончился. Делать было нечего. Последнего седока я успел прокатить, а затем с почетным эскортом последовали домой. Васька попал вновь в свой загон, а Данила пошел к хозяйке решать финансовые вопросы. Вернулся не скоро.

– Ничего она мне не заплатила. Ты, говорит, поросенка за тысячу долларов съел. По ее расчетам выходит, что я еще ей остался должен. Представляешь? И принес же черт ее не ко времени! То нет ее месяцами, а сейчас кажется, надолго приехала. Злая, как мегера. По дому ходит, вещи пинает, и курит одну сигарету за другой. Что-то у нее случилось, а что понять не могу.

– А может, этот Гусь на нее наехал? – предположил я. – Помнишь, записку ты мне показывал.

– Может!

– Ладно, ты не переживай!

Данила промолчал.