"Формула Бельмондо" - читать интересную книгу автора (Щеглов Дмитрий)

Глава 2 Злосчастная записка

И вот сегодня, в гостиной с утра пораньше, я услышал ломающийся голос своего молодого друга. Превалируют басовитые нотки. Данила гудит солидно, как труба иерихонская.

– Эмма Алексеевна. Будите Макса.

В ответ слышится голос бабушки.

– Нет, Данила. Ты мне скажи сначала, зачем он тебе так спешно с утра понадобился?

– Мне он совсем не нужен.

– Тогда зачем его будить?

Интересно, как вывернется в этой ситуации жук, Данила. Что он придумает? Вставать мне совсем не хочется, я бы еще полчаса подрых. Я так и собираюсь сделать и готов уже повернуться на другой бок, и накрыть голову подушкой, но мне интересно, что же все-таки ответит Данила. Он как заезженная пластинка повторяет одно и то же.

– Эмма Алексеевна, мне Макс до одного места. Но вот Настя…

Данила умышленно недоговаривает. Что Настя? При чем тут Настя, если он сам приперся ни свет, ни заря. Однако, красивый ход придумал, стервец. Сон с меня как рукой слетел. Я вскакиваю с постели и поспешно натягиваю шорты. Слышно продолжение разговора.

– А ты не догадываешься, зачем она хотела его так срочно видеть?

Я знаю, что теперь он может ляпнуть какую-нибудь гадость, и спешно открываю дверь. Данила лениво цедит.

– Не знаю Эмма Алексеевна. Но могу предположить, что она по нём соскучилась.

– По нему!

– Да, да! Вы правы, не по мне, а именно по нему!

И столько ехидства, удовольствия от вставленной мне шпильки разлито на лице моего дружка, что я не выдерживаю, и сильно толкаю его в бок. Он деланно ойкает и со смехом восклицает:

– Ты, Макс, должен помнить, что человека нельзя толкать на голодный желудок. У него селезенка может лопнуть. Человек громко ойкнет и селезенка лопнет.

– Откуда ты знаешь такие тонкости? – спрашивает его бабушка. Она отлично понимает, что замечание насчет голодного желудка неспроста было сделано моим дружком. Бабушка уже хлопочет, накрывая стол на две персоны, а Данила продолжает разглагольствовать.

– Я ведь Эмма Алексеевна готовлюсь в медицинский институт. Ассистентом сначала был у Максимыча, вместе операции делали. Про Шельму я вам рассказывал. Теперь вот сам практикую. Ваську прооперировал.

– Да уж!.. – бабушка смеется.

История со страусом Васькой имела колоссальный успех. Вернувшейся из Москвы Капель доброхоты соседи быстренько поведали, что сотворил со страусом Данила. Капель, хоть и была гламурная бабенка, но, как и мой дед оказалась продвинутой в области здравого смысла. Ни в какую пришитую голову она, конечно, не поверила, а вот пользу извлечь из всего этого со временем смогла. Она вместе с Данилой сняла повязку с шеи бедного Васьки и внимательно осмотрела заживающую рану. Кожа на шее у страуса содрана была лишь с одной стороны. Сплошного шва по окружности шеи не было.

– А мне сказали, что ты напрочь голову отсек.

Данила отвел глаза в сторону и недовольным голосом сказал:

– Завистники, недоброжелатели клепают на меня! Ты, Фаина, больше их слушай. Не так все было. У Васьки голова застряла в заборе, я его за ноги и дернул. Вот шкурка как чулок и поползла.

Бандерша развеселилась.

– Чтобы кожа слезла к спине, его надо было тянуть за голову, или тесануть топором по шее, а ты говоришь, тянул его за ноги. Топором ты его…

Данила быстро нашелся с ответом.

– Нет, не тянул я его за голову. Тянул за ноги. Просто Васька с другой стороны забора был! Вот шкурка и слезла к спине! Это же так элементарно. Дебил поймет!

Капель изумленно смотрела на моего приятеля, у которого с логикой были проблемы. Она воскликнула:

– Ставь страуса хоть с этой стороны забора, хоть с другой, но если его тянуть за ноги, шкурка отслоиться в сторону головы, а не к туловищу. А у тебя она стесана топором вниз по шее. Не морочь мне голову. Ты покушался на него…

Данила ненадолго задумался. Он видимо представил, как тянет за ноги страуса, у которого голова застряла в заборе. В какую сторону шкурка-чулок начнет сниматься? К голове. Упорствовать не имела смысла. Надо было как-то объяснить рану на шее страуса. Данила сказал:

– Вспомнил. Ты права Фаина! Я его за голову тянул!

Врал мой дружок, даже не моргнув глазом. Соседка обиделась. За кого ее принимают?

– Зачем? Если голова застряла, ты думаешь, туловище пролезло бы?

Она с любопытством ждала, как на этот раз вывернется сосед-хитрован.

Попробуйте сами найти ответ. Это будет почище, чем верблюда через игольное ушко протащить, или на Луну слетать. Вот что ответил прохиндей Данила:

– Я из него хотел живой аэроплан сделать.

– Что…о?

Данила стал на пальцах объяснять:

– Лягается твой Васька, как конь. Вот я и подумал, есть в нем как минимум одна лошадиная сила. Хватит ее, чтобы сорвать забор с места. Всего один пролет. Этот пролет ему будет как крылья для самолета. Бежит страус. Сильно разогнался, топ, топ. И вдруг как планер, раз и в небо. Представляешь? А если сядет, то снова в бег, а потом в небо. Не жизнь, а люли-малина. Так что я ему головы не отрывал, и не рубил, а обучал высокому искусству воздухоплавания. Клевещет народ на меня от зависти. Это был научный эксперимент. А они не все удачей заканчиваются. Рана на шее у него, от забора-крыльев. А шкурка слезла, когда он неудачно приземлился.

Данила весело улыбался, давая понять, что он так шутит.

– А что… – расхохоталась соседка, – пусть у меня будет страус с отрубленной и вновь пришитой головой.

Теперь уже без меня, Капель вместе с Данилой, вновь связали страуса Ваську, и донанесли ему на шее круговой надрез. Данила забинтовал шею птице.

Ты представляешь, эта Капель Бандерша натуральная. – жаловался он мне.

А Капель поместила в местной газете пространную статью об этой уникальной операции. Ее потом, как курьез перепечатала одна из московских газет. В одночасье Данила стал местной знаменитостью.

– Ты только теперь стой до конца, – поучала его хозяйка, – тверди, как попка; отрубил, а потом пришил!

– У меня и топор есть на этот случай. – ответил Данила.

Капель, молодец, сделала себе великолепную бесплатную рекламу. Приезжало телевидение, легковушка с надписью «теле», из нее вышло два помятых парня с камерой, собрался народ, бедного Ваську связали, а затем сняли повязку. Изумленным зрителям предстала удивительная картина. Вокруг шеи несчастной птицы по окружности шел ровный шов. Будто и, правда, ей голову топором отхватили. А рядом красовался Данила. Он разложил на ступенях свой незатейливый медицинский набор; ножницы, зажим, скальпель, шприц, иглу с ниткой, топор и прибор для измерения давления.

Интервью давала Фаина Капель. Она рассказала о том, какой у нас в городе уникальный хирург Максимыч, как она сама любит природу и животных, что является меценатом всего нового и прогрессивного. И вот, мол, успешно завершилась первая в мире операция по приживлению отрубленной головы.

Местный журналист, которого Капель никогда не приглашала на свои посиделки, бросил ехидную реплику.

– Если первая операция так удачно закончилась, может вы тоже свою голову положите под топор? Для науки.

Данила, услышав издалека слово топор, встрепенулся. Он подумал, что так будет красочнее смотреться, и стал наизготовку.

– Вот мой меч, что отсечь?

Народ рассмеялся. Однако Капель не оценила шутки. Она выставила лишних зрителей с территории своей усадьбы. Съемки закончились, начался фуршет. Гости с удовольствием фотографировались рядом со страусом Васькой. Теперь уже никому не приходило в голову взобраться на него.

Капель была довольна. Расходящийся народ обменивался впечатлениями.

– Шарлатанство.

– Ну, почему! Мы русские первые всегда изобретем, просто на Западе раньше нас патентуют.

– Не верю я, что голову можно отрубить и обратно пришить.

– А молодой, с топором, на живодера здорово смахивает.

– Вот это ты точно сказал.

И вот сейчас главный живодер сидит у меня в гостях. А бабушка накрывает стол. Мы с Данилой перебрасываемся незначительными фразами. Однако по его виду, я вижу, что ему не терпится сообщить мне что-то сверхважное. Но до тех пор, пока не исчез последний пирожок, и не было выпито по три кружки чая, Данила не вылез из-за стола.

– Ну, чего у тебя там? – уже на улице спрашиваю я его.

Он поспешно сует мне в руки клочок бумажки.

– На, читай!

Я всматриваюсь в короткую записку.

Внизу записки стояла небольшая закорючка, которая должна была означать подпись. Я повертел записку и так и эдак, и даже понюхал ее. Какой-то сложный расчет.

– Что ты думаешь обо всем этом? – спросил меня Данила.

– Тут и думать нечего. И так все было понятно. Кто-то рассчитал, сколько эта Серафима Карловна налом должна получить, и отдал ей записку. Я так и завил Даниле:

– Что тебе тут непонятного. Кто-то имеет где-то долю от неучтенного дохода. Это ее часть.

– И я тоже так думаю! – обрадовался мой дружок и ту же состроил кислую мину.

– Ты то чего печалишься? – спросил я его. – Тебе, какое дело, кто, сколько и откуда имеет.

– А ты знаешь, кому писалась эта записка? – спросил Данила.

– Кому?

– Моей соседке, Фаине Капель. Ее звать – Серафима Карловна. А Фаина Капель – ее рабочая кличка.

– Правильней – артистический псевдоним. – поправил я дружка, – Какое тебе дело до него?

– Да! – скуксился мой дружок. – Ты говоришь, тебе какое дело? Представь, есть мне дело до ее доходов. Она не заплатила, ни мне, ни бабке за последние три месяца. А ты ведь видел, как я старался для нее. Лучше бы я своего борова в это время откармливал, чем ухаживал за ее страусом Васькой. Больше пользы было бы. И бабка все полы вылезала в доме. А меня так ни разу внутрь и не пустила. Представь, Капель заявила вчера мне, нету денег вам на оплату. А сама по мобильнику с кем-то ругалась, что ей неправильно выгоду насчитали. Сумма, видите ли, не та. Ей, из-за этого нечем рассчитаться с обслугой, с бабкой и со мною. Ты, мол, Богданыч не прав. Взяла, и при мне, со злости скомкала этот листок, и выбросила его в урну. А я подобрал.

Данила искал у меня сочувствия.

– Скажи Макс, ты умный человек, – решил он ко мне подольститься, – как имея такую выгоду, сорок шесть тысяч рублей, не отдать наши с бабкой крохи. Нам и причитается всего-то от этой суммы, копейки, несколько тысяч. Не бесплатно же мы трудились на нее.

– А что конкретно она заявила вам? – попробовал я уточнить у приятеля. Данила недовольно сморщился.

– Сказала, денег нет пока, и укатила в Москву.

Данила был опечален. Я знаю, у него были грандиозные планы. На те деньги, что ему причитались, он собирался купить новую дубовую кадушку и насолить на зиму капусты и огурцов. Велосипед у него ссыпался и уже не поддавался никакому ремонту. Еще он хотел со мною съездить в Москву и немного погулять. Много чего он собирался приобрести на эти деньги. Кроссовки новые, брюки. В одночасье, все полетело прахом.

Чем я мог ему помочь? Только и спросил:

– А ты сам что думаешь?

– Ничего не думаю!

Стал я дальше пытать своего дружка.

– Так уж совсем ничего и не предложила взамен денег?

Данила скорчил недовольную гримасу.

– Преложила натурой рассчитаться!

– То есть!

– Ваську страуса, говорит, забирай за долги.

Несмотря на трагичность ситуации тут даже я улыбнулся. Что будет делать Данила с этой экзотической птицей?

Мой дружок с надеждой посмотрел на меня.

– Может быть ты поможешь мне его продать? Я ведь даже не знаю, сколько он может стоить?

– Вообще-то дорого он должен стоить! – сказал я. – Один перелет в Австралию стоит огромных денег. Если на Ваську наложить все транспортные издержки по доставке его в Россию, то он должен быть золотой. Две тысячи баксов стоит перелет в Австралию.

Данила недоверчиво посмотрел на меня и сказал:

– Страус мог и здесь вылупиться из яйца. Тогда ему красная цена в базарный день вообще копейки. Стоимость корма. Полмешка кукурузы.

Я не согласился. У меня была хорошо развита экономическая жилка, поэтому я популярно объяснил Даниле механизм образования цены. Я заявил, что цена образуется на рынке товаров. А страус, в нашем случае товар, и нечего путать божий дар с яичницей.

– Ты его хоть жемчугом корми, он от этого дороже не станет. Сколько за него дадут, столько он и будет стоить.

– Ничего за него не дадут! – подвел итог нашей научной дискуссии мой дружок.

Мы уже почти дошли до Данилина дома, но ни одна светлая мысль не посетила наши умные головы. Я решил его хоть чем-то утешить и сказал:

– Самое главное, она не отказывается, от своих долгов! Обещает ведь что-то заплатить?

– Обещаниями сыт не будешь! – сумрачно ответил мой приятель.

Я предложил ему встретиться с Настей. Это наша подружка.

– У нее мозги нестандартные, она что-нибудь придумает. Не переживай.

А Данила шел рядом и вслух решал свои проблемы.

– Тебе легко сказать не переживай. А я вот иду, и все думаю, кормить мне Ваську или пусть с голоду подыхает. Какое мне теперь до него дело?

По себе я знаю, когда человек расстроен, ни одна дельная мысль не посетит его голову. Впервые я его видел в таком упадке духа. Вот и на мое предложение встретиться с Настей мой дружок прореагировал как-то вяло.

– А с Настей мне что-то расхотелось встречаться! – вдруг заявил он. – Смеялась надо мною, что в лакеи нанялся. А теперь еще узнает, что кинула меня с бабкой эта Капель, вообще проходу не даст. Не пойду!

Понять Данилу можно. Мы с ним, как два верных пажа с утра до вечера вились около нашей подружки Насти. Иногда я мог себе позволить пригласить ее в кафе, посидеть на веранде, а он выходит ее теперь даже мороженным не сможет угостить.

У каждого человека есть своя гордость.

Да еще она как-то брякнула при мне моему дружку; мол, сегодня ты у нее, у Капель в чести, а завтра будешь свиней пасти. И как воду глядела. Капель на неделе привезла милого поросенка, той масти, что сейчас в моде в Москве. Их сейчас вместо собак на поводке выгуливают и в квартирах держат. Сдается мне, что кто-то из ее хороших знакомых, таким образом освободился просто от излишней головной мороки. Сплавил задаром модного порося Капель, у которой развит хватательный инстинкт. Про поросенка Борьку Данила упорно молчит. Значит, Капель за долг предложила ему только взять страуса Ваську. Васька – разменная монета.

Соседка Данилы Фаина Капель – модная певичка местного масштаба, по ресторанам и закрытым клубам выступает. Не так чтобы очень известная, или вернее сказать, совсем неизвестная, но два компакт диска выпустила. Естественно и мы с Данилой имеем их как подарок. Даже на наш непритязательный вкус ничего особенного она не представляет.

– Ничего, я скоро пробьюсь на телевидение! – вот уже второй год твердит она.

– Никуда она не пробьется! – скептически отзывается мой дружок. – Ей до телевидения, как свинье до турника. Это она своим гостям может мозги пудрить, что она непризнанный талант, эксцентричная, гламурная. Вместо песика и кошки держит страуса Ваську. Только с Васькой на улицу особо не выйдешь, он дурак может взять и убежать. Так она знаешь, что придумала?

– Что?

– Завела еще поросенка Борьку. Все косит под даму с собачкой. Не знает, как лучше себя публике преподнести. Я просто со смеху умирал, когда увидел, как она в белом длинном платье, под зонтиком, вышла на прогулку с поросенком. Наш местный народ дикой, эти вывихи московские не принимает. Один дедок подслеповатый остановил ее и спрашивает:

– С сыночком вышла милая погулять?

Капель баба грубая, ему отвечает:

– Старый, ты что совсем ослеп, разуй глаза.

Дед наклонился, попялил глаза и говорит:

– Мать честная, говорила бабка мне покойница, что до чертиков допьешься, не верил я. Сыночек твой? – дед снова ее спрашивает.

– Дед, да ты еще и глухой!

Дед нагнулся и погладил поросенка.

– Да это же поросенок.

– А ты кого хотел увидеть?

– А я думал дитя в коляске, а тут смотрю на поводке, подумал мне мнится!

Дело на площади происходило. Около них остановилось уже несколько человек и стало прислушиваться к разговору. И тут дедок добил мою Капель. Он ее громко так спросил:

– И как же ты его милая родила? Ничего не пойму уже в этой новой жизня. Мужики стали бабами, бабы в мужиков ипирируются. Кто он милая есть-то? Не сыночек?

Ну, тут наша Капель натянула поводок, Борьку в обратную сторону развернула и шасть обратно домой. Борька первые дни вместе с нею в доме жил. Вместе они ели-спали, или отдельно, это я не знаю, только место Борьки теперь рядом со страусом Васькой. И представляешь, я должен за обоими бесплатно ухаживать. Где тут справедливость? А она деньги не платит третий месяц. Говорит, потерпите еще чудок или забирай Ваську. А сколько терпеть?

Этот вопрос можно было бы и не задавать. Глубинка живет еще ветхозаветными понятиями. Обещал – держи слово. Пришлось только посочувствовать Даниле.

– Не переживай, раскрутим мы этого Гуся. Отдаст он ей ее выгоду.

– Ты думаешь, получится?

– Куда он денется! – ответил я с напускной уверенностью.