"Сергей Довлатов. Письма к Науму Сагаловскому" - читать интересную книгу автора

Дальше. Владимова уволили из "Граней". Там командует НТС - что-то вроде
русского ку-клукс-клана. Даже Солженицына они считают либералом и жидом.
Вместо Владимова назначен Ю.К.[40] - крещеный еврей, ужасно набожный,
пасмурный и устремленный в несуразную высь.
Я, может быть, писал тебе, что в трудную минуту ослабел и продал
Половцу за 1.000 долларов несуществующую повесть "Иностранка". Сейчас я эту
повесть в испарине строчу. Получается невообразимая херня.
Но: героиню зовут - Мария, Маруся, Муся Татарович, она символизирует
Россию, Эмиграцию с большой буквы и еще черт знает что. Так я подумал,
нельзя ли под каким-то предлогом сунуть туда в целях облагорожения текста
твои стихи "Маруся, хочешь стансы напишу?". Разумеется, с указанием твоего
авторства. Допустим, в финальной сцене среди гостей появляется поэт Наум
Сагаловский и читает стихи. Действие происходит в Квинсе. Все реально.
Ужас в том, что я эти стихи не могу отыскать в своих завалах. То есть,
я, конечно, найду, но это потребует большой чистки. Не сердись и пришли мне
копию[41]. И как можно скорее.
Я в Торонто прочитал твоего "Архимеда", чрезвычайно хлопали. Я сказал -
надо бы вам Сагаловского пригласить. Они сказали - он у нас выступал. Судя
по всему - с успехом. Все же ты не такой забитый, каким представляешься. И
жена у тебя - крупная женщина. И дети развитые. И с работы тебя все не
увольняют.
Пришли копию.
Твой С.


12

21 июня (1986)
Дорогой Наум!
Огромное спасибо за стансы. Если уж ты такой благородный, что
предлагаешь что-то переделать и даже написать заново, то разреши изложить
тебе довольно сумасшедшую просьбу. Для этого сначала я должен раскрыть тебе
страшную тайну. Вернее, поделиться литературным секретом. Только не думай,
что я помешался.
Дело в том, что у меня есть такая как бы теория. Я считаю, что каждый
прозаик должен надевать какие-то творческие вериги, вводить в свое письмо
какой-то дисциплинирующий момент. В поэзии роль таких вериг играет рифма +
размер. Это дисциплинирующее начало уберегает поэтов от многословия и
пустоты. У прозы таких рамок нет, их, мне кажется, надо вводить
искусственно. Особенно тем, у кого нет от природы железного отборочного
механизма, какой был у Зощенко. Известно, что знаменитый французский
писатель Жорж Перек в течение десяти лет не употреблял в своей прозе букву
"е", самую популярную во французском алфавите[42]. Что касается меня, то вот
уже лет шесть я пишу таким образом, что все слова во фразе начинаются у меня
на разные буквы. Даже предлоги не повторяются. Даже в цитатах я избегаю двух
слов на одну букву в одной фразе. Например, в "Заповеднике" я цитирую из
Пушкина: "К нему не зарастет народная тропа..." Меня не устраивали "нему" и
"народная". И я пошел на то, чтобы поставить: "К нему не зарастет священная
тропа..." А затем сделал сноску: "Искаженная цитата. У Пушкина - народная
тропа". С предлогом "не" пришлось смириться, ничего не смог придумать.