"Сергей Довлатов. Солдаты на Невском" - читать интересную книгу автора

говорит, - в ихнюю". А уж после этого и бить человека вроде бы неприлично.
Короче, спасла меня психология. Отошел я метров на двести, изматерил их от и
до и бегом на правый берег...
С этой минуты Рябов уже не глядел на девушек, а только на офицеров,
которых ему и в подразделении хватало...
Эрмитаж Ваську разочаровал, по крайней мере - снаружи. Ему казалось,
что дворец непременно должен быть сложен из цельных мраморных глыб, увенчан
золоченым куполом и шпилем, а этот, в принципе, не отличался от любого дома
на Невском, разве что был втрое шире и стоял на виду.
Они скинули шинели. Затем, нацепив шлепанцы, изменившейся походкой
двинулись вверх по широкой мраморной лестнице.
Интерьеры Васька одобрил. Сперва он разглядывал драгоценности, медали,
оружие, полуистлевшие знамена, но вдруг Андрей Гаенко зашептал:
- Идем, я тебе одного Рембрандта покажу, вот это художник. Там у него
голая баба нарисована до такой степени железно, что даже не стоит... Факт из
религии подобран...
- Обнаженная? - с натугой и сомнением переспросил Рябов.
- Да голая, я тебе говорю. Пошли.
К "Данае" Васька подойти не решился, стоял у окна и глядел на нее
тайком. Но поразило Ваську другое. Девчонки, молоденькие, в очках, гуляют по
залам, не отворачиваются и спокойно глазеют на раздетых каменных мужиков.
Даже беседуют о чем-то, вроде бы обсуждают...
"Взбесились городские окончательно, - думал Васька Рябов и тут же
мысленно прибавлял: - Вот бы с такой бесстыжей познакомиться..."
В Эрмитаже они пробыли час. Потом Гаенко заявил: - Ну, все. Главное мы
ухватили. Обедать пора.
Денег у них было много, две нетронутых получки, то есть - семь
шестьдесят.
К этому времени погода изменилась. На серой ткани неба разошлись
какие-то невидимые швы, и голубые отмели возникли тут и там, будто тронулся
лед на реке и блеснула вода под солнцем среди шершавых льдин...
Они подошли к столовой, внимательно изучили меню на фасаде и начали
было снимать ремни, но тут Андрей Гаенко заявил:
- Пошли отсюдова. Самообслуживание мне и в казарме надоело.
Через двадцать минут они сидели под люстрой за столиком, на котором,
помимо солонки, перечницы, блюдечка с горчицей и забытого стакана, лежал
измятый клочок папиросной бумаги с расплывшимся, плохо отпечатанным текстом.
Васька Рябов смущенно ерзал, ударяя то и дело латунной бляхой по краю стола.
Гаенко нетерпеливо оглядывался. Подошла официантка с унылым лицом, в
стоптанных домашних туфлях и с пятнами ржавчины на фартуке. Она стояла
молча, держа в руках крошечный блокнотик, утомленно ждала.
- Так, - сказал Гаенко, - три антрекота для начала.
- Кончились, - еле слышно произнесла женщина и снова замолчала, видимо,
совершенно обессилев.
- Тогда, - сказал Андрей, розовея и приподнимаясь, - тогда, - выговорил
он с отчаянным размахом, - тогда давайте жареной картошки с чем-нибудь!
- Биточки? - вяло предложила официантка.
- Да, - сказал он, - пять биточков!
- Пять порций? - уточнила официантка.
- Да, и еще пива. Две бутылки! Три. И пачку "Казбека".