"Федор Михайлович Достоевский. Письма (1857) " - читать интересную книгу автора

этого. Я сам выпросил подробную откровенность у доктора, заклиная его именем
честного человека. Вообще он мне советовал остерегаться новолуний. (Теперь
подходит новолуние, и я жду припадка.) Теперь пойми, друг мой, какие
отчаянные мысли бродят у меня в голове. Но что об этом говорить! Еще, может
быть, и неверно, что у меня настоящая падучая. Женясь, я совершенно верил
докторам, которые уверяли, что это просто нервные припадки, которые могут
пройти с переменою образа жизни. Если б я наверно знал, что у меня настоящая
падучая, я бы не женился. Для спокойствия моего и для того, чтоб
посоветоваться с настоящими докторами и принять меры, мне необходимо выйти
как можно скорее в отставку и переехать в Россию, но как это сделать? Одна
надежда! Позволят печатать, получу денег и тогда перееду. Наконец, и кроме
того меня пугает, если припадок случится в отправлении службы. В карауле,
н<а>прим<ер>, затянутый в узкий мундир - я задохнусь непременно, судя по
рассказам свидетелей припадка, которые видели, что делается с моей грудью и
с моим дыханием. Но бог милостив, только повторяю тебе в 10-й раз: пойми,
как важна для меня возможность печатать. В Семипалатинск я привез жену
захворавшую. Хотя я, уезжая, заготовил все по возможности, но по неопытности
моей и половины не было сделано из того, что нужно, и потому у нас было две
недели постоянных хлопот. На этот случай приехал бригадный командир. Смотр,
служба - одним словом, я совсем замотался - и потому прости, что не написал
сейчас же по прибытии. Жена моя теперь оправилась. Она просит тебя простить
ее, что не пишет тебе теперь ничего. Она напишет и скоро. Она уверяет меня,
что не приготовилась. Всех вас она бесконечно любит. Она вас всех любила и
прежде, когда я (в 54-м году) читал ей всякое письмо ваше, и знала о вас все
подробности. По рассказам моим, она тебя чрезвычайно уважает и все мне
ставит тебя в пример. Это доброе и нежное создание, немного быстрая, скорая,
сильно впечатлительная; прошлая жизнь ее оставила на ее душе (3) болезненные
следы. Переходы в ее ощущениях быстры до невозможности; но никогда она не
перестает быть доброю и благородною. Я ее очень люблю, она меня, и покамест
все идет порядочно. Получив деньги от дяди (которого я благодарю от всего
сердца), я уплатил часть долга; теперь у меня рублей 250 сереб<ром> есть в
комоде; но ведь надо прожить по крайней мере до тех пор, пока получу
позволенье печатать, и потому я рад, что хоть на это время (4) обеспечен. В
будущее же я как-то слепо верую. Только бы дал бог здоровья. Удивительное
дело: из тяжкого несчастья и опыта я вынес какую-то необыкновенную бодрость
и самоуверенность. Может быть, это и худо. Дай бог, чтоб у меня достало
столько благоразумия, чтоб не быть излишне самоуверенным. Но не беспокойся и
не тоскуй обо мне. Все пойдет хорошо. Но вот о тебе я сильно тоскую,
бесценный, дорогой друг мой, добрый, благородный мой брат! Письмо твое я
получил, благодарю за твои посылки, они еще не пришли, но, друг мой, мне так
тяжело было, читая о тягости твоих обстоятельств, что ты на нас истратился!
Благодарю тебя 1000 раз, а жена не знает как и благодарить тебя. Но, ангел
мой, твои дела все еще не поправляются! Они решительно пугают меня. Ты
надеешься на сигары; что если они не пойдут! а ведь это как легко может
случиться. Мне кажется, что важнейшее неудобство - высокая цена твоих сигар.
Но в этом я не знаю толку. Дай бог, дай бог тебе! Переживи этот кризис - и,
ради Христа, не рискуй больше; не забирайся много, а помаленьку это крепче.
Но какова же сестра Саша? За что она нас всех заставляет краснеть? Именно
краснеть! Ибо все в семействе нашем благородны и великодушны. В кого она так
грубо развита? Я давно удивлялся, что она, младшая сестра, не хотела никогда