"Федор Михайлович Достоевский. Письма (1857) " - читать интересную книгу автора

я решительно не мог. Но в мае м<еся>це прошлого (2) года я сел работать
начисто. Начерно почти вся 1-я книга и часть 2-й были уже написаны. Несмотря
на то, я до сих пор не успел еще кончить даже 1-ю книгу; но, впрочем, работа
идет беспрерывно. Роман мой разделяется на три книги; но каждая книга (хотя
и может делиться на части, но я отмечаю только главы) - но каждая книга есть
сама по себе вещь совершенно отдельная. И потому предложить я Вам хотел
сначала одну только книгу. 2-ю книгу я не могу, да и не желаю печатать в
одном и том же году; равномерно и 3-ю. Но в три года все три книги могут
быть напечатаны. Прочтя 1-ю книгу, Вы сами увидите, что такое разделение
совершенно возможно. Обстоятельства мои, в этом году, были такого рода, что
я, при перемене образа жизни, стал крайне нуждаться в деньгах. Представив
Вам мой роман (1-ю книгу) в рукописи, я намерен был просить у Вас денег до
напечатания, и, может быть, Вы бы уважили мою просьбу. Для того я спешил его
кончить. Но работа для денег и работа для искусства - для меня две вещи
несовместные. Все три года моей давнишней литературной деятельности в
Петербурге я страдал через это. Лучшие идеи мои, лучшие планы повестей и
романов я не хотел профанировать, работая поспешно и к сроку. Я так их
любил, так желал создать их не наскоро, а с любовью, что, мне кажется,
скорее бы умер, чем решился бы поступать с своими лучшими идеями не честно.
Но, быв постоянно должен А. А. Краевскому (который, впрочем, никогда не
вымогал из меня работу и всегда давал мне время), - я сам был связан по
рукам и по ногам. Зная наприм<ер>, что у него нет ничего для выхода книжки,
я иногда 26 числа, то есть за 4 дня до выхода, принуждал себя выдумывать
какую-нибудь повесть (3) и нередко выдумывал и писал в 4 дня. Иногда
выходило скверно, иной раз недурно, судя по крайней мере по отзывам других
журналов. Конечно, я часто имел по нескольку месяцев времени, чтобы
приготовить что-нибудь получше. Но дело было в том, что я сам никогда не
знал, что у меня столько м<еся>цев впереди; потому что сам всегда поставлял
себе сроку не более м<еся>ца; зная, что надобно было к следующему м<еся>цу
выручать г-на Краевского. Но проходил месяц, проходило их пять, а я только
мучился, как бы выдумать повесть получше, потому что дурное печатать тоже не
хотелось, да было бы и нечестно перед г-ном Краевским. В то время я,
вдобавок ко всему, был болен ипохондрией, и нередко в сильнейшей степени.
Только молодость сделала то, что я не износил<ся>; (4) что не погибли во мне
жар и любовь к литературе, да кроме молодости любовь к задушевным идеям
задуманных романов, для которых я ждал время, чтоб начать и кончить. Те годы
оставили на меня тяжелое впечатление, до того тяжелое, что теперь мысль
спешить кончать 1-ю книгу моего романа, чтоб поскорее получить деньги, была
для меня почти невыносима. Вот почему я и не торопился. К тому же разные
хлопоты и болезнь несколько задержали меня. Несмотря на то, я хотел послать
Вам в январе (то есть теперь) половину 1-й книги, а 2-ю половину не более
как через месяц, так что в марте весь роман (то есть 1-я книга) был бы у Вас
в руках. Но одно непредвиденное обстоятельство и тут остановило меня.
(Кстати: Вы, вероятно, удивляетесь и, может быть, с улыбкой думаете, читая
письмо мое: "К чему он пустился в такие подробности?" Но сделайте одолжение,
дочтите меня до конца. Дело в том, что я имею к Вам огромнейшую просьбу и
все эти подробности у места.) Обстоятельство, приостановившее в настоящую
минуту мой роман, - вот какое: прошлого года я имел крайнюю нужду в деньгах
и потому вошел в долги. Для расплаты их и для дальнейшего своего обеспечения
мне крайне нужно было иметь к 1-му числу настоящего января месяца 1000