"Федор Михайлович Достоевский. Письма (1857) " - читать интересную книгу автора

было завести вновь, кроме того: в продолжение года я ездил раза четыре в
Кузнецк и обратно, истратил много на дела моей жены, тогда еще невесты,
заплатил долги, за три года сделанные Хоментовскому и еще кой-кому до 300 р.
сереб<ром> (ибо мне нужны были деньги, когда у нее муж умер), и т. д., и т.
д. Семипалатинск же самый дорогой город в свете. Здесь как будто необитаемый
остров, где Робинзон находил самородки золота и ни за какие деньги не мог
купить нужной вещи. С открытием области здесь все вздорожало. Я, например,
плачу 8 р. сереб<ром> в месяц за квартиру, без дров и без воды. Хотел бы
найти квартиру меньше и дешевле, да нет таких, ибо все занято, 3 года назад
наехало до 100 чиновников, и ни один до сих пор не выстроил дома. По
провинциальному обычаю, кто ни придет, надо подать закуску; знай, что фунт
самого гадкого русского сыру стоит до рубля серебр<ом>. Здесь 150 купцов, но
торговля азиатская. Европейским товаром (то есть панским) торгуют купца три,
четыре. Привезут брак московских фабрик и продают за цену неимоверную, за
цену, которую может назначить только один горячешный в бреду и в
сумасшествии. Попробуй заказать мундир или штаны; за сукно, стоящее 2 руб.
сереб<ром> в Москве, берут до 5-ти. Одним словом, это самый дорогой
городишка в мире. И потому неудивительно, что дороги, поездки, свадьба,
отдача долгов, покупка всего самого необходимого для устройства
первоначального и жизнь - съели все наши деньги. К 1-му декабря у меня ни
рубля не останется. А между тем всего только три месяца после моей свадьбы
господин, давший мне денег, начал напоминать о них. Это меня удивило; я
именно говорил ему: "Если можете ждать год на мне, то дайте, если же не
можете, не давайте". В ответ он именно сказал: "Хоть два года". Я поспешил
дать ему заемное письмо, сроком до 1-го января наступающего года. Я надеялся
получить деньги за роман. Теперь все надежды рушились; по крайней мере
рушились на 1-е января. Между прочим, этот господин женился, неизвестно за
что на меня сердится и - тут началась такая история, что я и не рад, что
связался. Все деликатно - но я знаю, что он намерен к 1-му января
протестовать... Не пишу тебе всего, но мое положение слишком тяжелое. Одним
словом, 1-е января я должен уплатить во что бы то ни стало. Между прочим,
мне пришла неожиданная помощь, которая будет иметь влияние и на будущее. Эта
помощь - Плещеев. Я с ним уже давно в переписке. Это та же симпатическая,
благородная, нежная душа, как и прежде. Он в статской службе, в Оренбурге,
потому не едет в Россию, что влюбился и женится на 16-летней бедной, но
образованной девушке (в настоящую минуту - может быть, даже женат; я жду от
него письма, а мы переписываемся очень часто). Месяца 2 назад он уведомляет
меня, что получает наследство. Родственник, об котором он и не думал, умер в
Москве. Наследников много; на его долю, по завещанию, приходится ровно 50000
руб. сереб<ром>. Плещеев тотчас же пишет ко мне, что если мне надо денег, то
он даст мне сколько угодно, даже до пяти тысяч руб. сереб<ром>. Но
наследство свое он раньше не получит, как в апреле будущего (58-го года). Он
пишет, что если. удастся нам сойтись в Москве, то мы уже не разлучимся, и
говорит, что готов употребить капитал на какое-нибудь верное литературное
предприятие, причем пишет, что, конечно, главным лицом буду я (то есть я). Я
отвечал, что возьму у него 1000 руб. сереб<ром>. Эта тысяча, вместе с
деньгами, которые я получу за 2 мои повести, помогут мне заплатить долги,
выйти в отставку и в июне 58 года приехать в Россию. За 1-ю повесть, которая
(если считать по 75 руб. с листа) будет стоить 500 р. сереб<ром>, я получу
деньги около февраля. Но я буду просить вперед руб<лей> 300 и потому получу