"Тим Доннел. Подземелья Редборна ("Конан") " - читать интересную книгу автора

яблонями, ветви которых пригибались к самой земле под тяжестью румяных
плодов, спугнул двух готовых вцепиться друг в друга котов и, услышав
негромкий разговор, вернулся к калитке, за которой скрылся Рыжий Берри.
Взглянув в сад поверх невысокой ограды, он в изумлении присвистнул и
спрятался за стволом высокого дерева, росшего неподалеку.
По саду от дома важно вышагивал рыжий щеголь с тщательно расчесанными
кудрями, в маленькой синей бархатной шапке, лихо сдвинутой на ухо.
Белоснежная рубашка, добротные синие штаны, заправленные в новенькие сапоги,
и расшитая золотым шнуром безрукавка делали его совершенно неотразимым.
Рядом с ним, не сводя с Берри сияющих влюбленных глаз, шла пышная
красотка, уже не очень молоденькая, но все еще аппетитная. Видно было, что
больше всего на свете ей хочется повиснуть на шее у рыжего плута.
- Да приду я, приду к тебе вечером. Ведь я только что с лошади - и
сразу к тебе! Только о тебе весь год и думал, радость моя! Нет, нет, не
висни на мне сейчас, у меня важное дело в городе. Жди меня, как стемнеет! -
И он смачно поцеловал красавицу в румяные губы.
- Берри, шалопай ты этакий, знаешь ведь, как я тебя люблю! Буду ждать,
твое любимое вино у меня к празднику всегда наготове!
- Ну, хоть и не уходи! И ты сама, и вино, и гуся, небось, зажаришь, а?
- Да уж зажарю! - Она засмеялась и все-таки повисла у него на шее.
Конан стоял за деревом и с удовольствием наблюдал, как Берри отчаянно
вырывается из ее пылких объятий. Наконец он освободился и бросился к
калитке, махнув на прощание рукой:
- Главное, про гуся не забудь!
Он выскочил за калитку, увидел Конана и, беззвучно смеясь, ткнул его в
бок кулаком. Отойдя от дома подальше, они расхохотались во весь голос.
- Кто тут был недоволен моим видом? Кого тут не устраивали мои
прекрасные штаны? Нет, друг, хоть ты и силен и, может быть, даже хитер, но
по сравнению с Рыжим Берри ты - сопливый младенец! Пошли к оружейнику, и
предоставь все разговоры мне, понял?
Пока они выбирались из тихих улиц окраины, Конан шел, не переставая
удивляться перемене, происшедшей с его спутником. От ленивой походки
вразвалку не осталось и следа - рыжий молодчик шагал бодро и упруго, и его
голос, когда он рассказывал о своей прекрасной вдовушке, хранительнице
парадного наряда, звучал густо и сочно. Конан вспомнил, что как раз это
поразило его в первый же вечер, когда они приехали в Мэнору.
- Послушай, приятель, с твоими штанами мне теперь все понятно - я
уверен, что в каждом городе, куда ты заглядываешь попеть и выпить, ждет тебя
такая вот красотка с кувшином вина, гусем и сундуком, набитым твоим
барахлом. Но вот объясни мне, как это у тебя получается: когда ты просто так
поешь, для себя или с похмелья, - это и пением-то назвать нельзя, ты, между
нами, отвратительно орешь, хуже ослов, которых я видал на юге. А когда
вокруг тебя собирается компания - твой голос гудит, как колокол, и руки сами
тянутся к мечу... или к кубку, смотря о чем твоя песня. Что скажешь?
- Меня, между прочим, многие об этом спрашивали. Хотя я и сам не знаю,
почему так получается, но, как человек очень умный, я объясняю это дело так:
есть у меня одежда, чтобы пить, есть и в канаве валяться - и есть другая
одежда, в которой не стыдно и во дворец показаться. Так вот и два моих
голоса: один на каждый день, когда никто не слышит, а другой - для хороший
компании, которая и винцом угостит, и кошель мой наполнит. Ну, теперь понял,