"Сюзан Доннел. Покахонтас (fb2) " - читать интересную книгу автора (Доннел Сюзан)

Глава 3

Новый Свет, апрель 1607 года

Джон Смит тяжело упал на дно баркаса под толчками и пинками разозленных мужчин. Он едва сдерживал ярость и проклинал схвативших его матросов.

Лодка со всплеском шлепнулась на воду, осела, выправилась и под ударами весел направилась в бухту. Три скрипучих деревянных корабля, неуклюжих, как корыта, с убранными парусами стояли на якоре у Доминики, отдыхая на пути в Виргинию. «Сьюзн Констант» и «Годспид» были торговыми судами, а вот «Дискавери» представлял из себя всего лишь полубаркас, больше пригодный для плавания по реке, чем для передвижения по океану. На каждом корабле было по небольшой пушке. Словно громадные утки, суда покачивались на тихой глади тропического залива. Они были домом для членов Виргинской компании уже четыре долгих месяца, с тех пор как те покинули Англию и взяли курс на Новый Свет. К невзгодам, подвергшим жестокому испытанию людей, добавилась тропическая жара. Баркас подгреб к «Годспиду». Джон Смит совсем отчаялся, когда на палубе два человека схватили его за руки и потащили вниз, в помещение для арестантов. Там жара была просто непереносимой. «Но, по крайней мере, — подумал Смит, — капитан корабля мой друг».

Прошел час, прежде чем он услышал, как поворачивается в замке ключ. Дверь отворилась, и он смог различить в полумраке светловолосую голову Бартоломью Госнолда.

— Что, черт возьми, случилось, Джон?

Капитан Госнолд сел, не зажигая лампы, которую держал в руках. Жар от нее превратил бы каморку в камеру пыток.

— Команда бросилась на меня и попыталась удавить. Уингфилд приказал повесить меня. Если бы не вмешательство Ньюпорта, я бы уже болтался на рее.

Эдвард Мария Уингфилд был главой экспедиции, а Кристофер Ньюпорт — адмиралом флота. Он отдавал приказы, пока они находились в море до прибытия в Виргинию. Перед отплытием из Англии король Яков и его лорд-канцлер написали инструкции и поместили три копии в одинаковые опечатанные ларцы, по одному для каждого корабля. Король четко представлял себе, чего он хочет от своих колоний, кто должен возглавить это предприятие и кто из джентльменов войдет в руководящий совет. До высадки в Виргинии и изучения секретных инструкций все находились в напряжении и соперничали друг с другом. И сводящая с ума жара, которую они застали на Доминике, не способствовала усмирению легковоспламеняющихся страстей.

— В чем твоя вина?

Открытое квадратное лицо Госнолда было лишено всякого выражения. Он изучал юриспруденцию в «Иннер темпл» до тех пор, пока его не поманило каперство, там он и научился скрывать свои чувства.

— Это тупой ублюдок Уингфилд считает, что я соперничаю с ним за право управлять экспедицией. Мы, конечно, не знаем, кто будет президентом, пока не ознакомимся с приказами короля, но возглавить совет следует мне. Уингфилд для этого не годится.

При тусклом свете Госнолд посмотрел на своего друга. Вся беда в том, подумал он, что Джон Смит — это лев, лев среди множества овец, и к тому же молодой мужчина: ему, кажется, только двадцать семь. Тяжелые испытания не отразились на его внешности. Это была личность, полная кипучей энергии и жажды до всего, что только может предложить жизнь. Эти светло-рыжие усы и острая бородка могли бы принадлежать денди. Но в нем не было ничего от щеголя. Волевое лицо и крепкое, мускулистое, как у боксера, тело, противоречили этой породе. Нет, сказал себе Госнолд, никто никогда не считал Джона Смита обманщиком, хотя порой и шептались, что в некоторые из подвигов Смита поверить трудно. Он говорил о похождениях во Франции, о сражениях в Венгрии. Рассказывал о пленении и рабстве в Турции, о захватывающем дух побеге и бешеной скачке через степи России. Преследователи гнались за ним, а на шее у него еще оставался обрывок цепи. Многие полагали, что Смит преувеличивает ради доброго рассказа. Но Госнолд подробно расспрашивал Смита и внимательно слушал, пытаясь уловить намек на ложь или недомолвки, и ничего не обнаруживал.

Госнолд задумчиво пожевал губу. Сомнений не было, Смит не нравился очень многим. Он мог прихвастнуть, ввязаться в отчаянный спор и не терпел тех, кого считал бездельниками и трусами. Он был слишком умудрен жизненным опытом, чтобы сносить глупцов. Тем не менее за долгое путешествие он приобрел много друзей. Но у него были и могущественные враги, которые были бы рады увидеть его вздернутым на рее.

— Я должен подчиняться приказам Ньюпорта, — сказал Госнолд, — и держать тебя под арестом до прибытия в Виргинию. Когда мы достигнем земли и прочтем королевские инструкции, я ожидаю, что должность примет Уингфилд. Он, возможно, захочет заковать тебя в кандалы. Но я думаю, что к тому времени положение изменится.

Госнолд положил руку на плечо друга.

— Успокойся, Джон, на этом корабле ты среди друзей. Мы запасемся провизией и свежей водой, а когда выйдем в море, поднимайся на палубу. На заливе гнездится большая стая фламинго, а пальмы и зелень ты увидишь еще не скоро.

Не прошло и часа, как Смит стоял на палубе и смотрел на буйную растительность удалявшегося тропического острова. Зной давил по-прежнему, и предвечернее солнце было все еще горячим. Напрягая зрение, Смит мог разглядеть то место на берегу, где для него соорудили виселицу. Да, он был на волосок от гибели, а причина частично и в том, подумал Смит, что все они носят неудобную одежду. Он единственный из всех в убийственную жару ходил в тонкой полотняной сорочке. Остальные же в своих тяжелых камзолах, коже, бархате и кружевах сходили с ума во влажном климате. Их раздражение усиливалось сыпью и жестоким зудом, вызванными незнакомыми фруктами, которые они ели. От любого пустяка они вспыхивали, как порох, а уж зависть и возмущение Смитом заставляли их чувства полыхать пламенем. Смит в очередной раз оказал Уингфилду неповиновение, тот приказал повесить его. Только своевременное вмешательство Ньюпорта, услышавшего шум скандала на «Сьюзн Констант», спасло Смита. Он не выказал и тени страха — или облегчения, коль на то пошло, — когда Ньюпорт приказал вернуть его на корабль. Джон Смит был грозным противником. Мало кто дерзал испытать его храбрость.

Непрерывный шум плывущего корабля усилился под посвежевшим ветром. Смит не слишком любил корабли. Он предпочитал рискованные предприятия на суше, где мог регулярно мыться в чистой воде — привычка, перенятая им у турок. Но когда на корабле ставили паруса, это зрелище захватывало его.

— Говорят, что мы будем в Виргинии уже через несколько дней, особенно если ветер будет нам благоприятствовать.

Рядом с ним стоял Джордж Перси, как и Смит, наблюдавший за действиями команды.

— Не слишком скоро для меня, — отозвался Смит. — Чертовски неприятное путешествие.

Ему нравился Перси, младший брат впавшего в немилость графа Нортумберлендского, заточенного в лондонский Тауэр. За время пути Перси показал себя надежным товарищем.

Перси, стройный, темноволосый молодой человек, улыбнулся:

— Ты не очень-то жалуешь большую часть наших спутников, а?

— Не то чтобы они мне не нравились. Но нас здесь человек сто или около того, и половина непригодна ни для какой работы и ничего не смыслит в ремеслах.

Джон Смит говорил с убежденностью человека, прорвавшегося через жесткую структуру общества и прошедшего путь от крестьянина до джентльмена — искателя приключений. Правда, не все считали его джентльменом.

— Но они акционеры Виргинской компании, как ты и я. Плохие или хорошие, — они вложили деньги в это предприятие, — ответил Перси.

Смит состроил гримасу.

— На Доминике они вели себя, как сброд — беспорядочный, невежественный. Им нужен предводитель, а Уингфилд не тот человек.

Перси вздохнул:

— То, что в стычке ты одержал над ним верх и хотел чуть не вышвырнуть его за борт, не помогло тебе. Согласись, что ты беспрестанно выводил его из себя в течение всего путешествия!

— Уингфилд заявил, что я изменил королю и пытался узурпировать командование экспедицией.

Бесполезно было объяснять Перси, аристократу, что Уингфилд пошел еще дальше и пытается опекать и его.

— Мы вынуждены терпеть его, по крайней мере пока не прибудем в Виргинию и не откроем ларцы с инструкциями.

— Эти проклятые инструкции! — прорычал Смит. — Они, вероятно, дают подробные предписания на все случаи жизни, даже как справлять малую и большую нужду.

— Во всяком случае это было бы полезнее, чем сидеть над отверстием в борту!

Мужчины рассмеялись. Морская жизнь была мучительно тяжела.

В последующие несколько дней три суденышка пробивались вперед, борясь с сильным ветром. Корабли выдержали жестокую непогоду, пересекая Атлантику на пути в Вест-Индию, но она не шла ни в какое сравнение с яростными местными ветрами. Для Смита было пыткой сидеть по щиколотку в воде взаперти в чреве корабля. Но наконец шторм утих. С первыми проблесками бледного рассвета впередсмотрящие обратили свои взгляды на запад. Напрягая глаза, они рассмотрели слабое грязно-серое пятнышко.

«Земля!» — раздался ликующий крик.

Это была земля. Не Вест-Индия, жаркая и влажная, кишащая игуанами и черепахами, с ее неизвестными фруктами и растениями, не обжитые территории Испанской Америки, а Виргиния — их земля, названная в честь их королевы-девственницы полвека назад. Она была еще мало и плохо обжита — за все прошедшие годы такая попытка предпринималась лишь раз. И вот теперь заново сформированная, хорошо финансированная и снабженная хартией короля Якова Виргинская компания восполнит этот пробел. Хартия, подкрепленная списком акционеров и тремя кораблями с полностью укомплектованными экипажами, превратит Виргинию в английскую колонию не только на бумаге, но и на деле. А еще это предприятие было первым, в котором могли участвовать люди любого сословия, если у них был капитал в Лондоне. Деньги простых и благородных людей были вместе поставлены на кон. Акционеры питали большие надежды на то, что колонисты обнаружат сырье для Англии, рабочие места для множества безработных перенаселенной Англии и, что важнее всего, золото, серебро и сухопутный проход в Ост-Индию, а значит, доступ к еще большим богатствам.

Корабли вошли в обширную бухту. Люди, накануне вечером близкие к отчаянию, преисполнились надежд. Заключенный на корабле, Джон Смит смотрел, как они нетерпеливо садятся за весла и направляют баркасы к берегу.

Едва люди ступили на твердую землю, их долго сдерживаемые чувства взорвались радостными криками. Они нарушили величественную тишину. Перевозчики и чайки тревожно взмыли с дюн и рассеялись в небе, хлопая крыльями и издавая хриплые крики. Мужчины дурачились и прыгали, как дети. Чувство облегчения сделало их беззаботными, и они с гиканьем скакали и что-то выкрикивали. Их ослабевшие ноги вязли в мягком песке, они спотыкались, но даже не оглядывались на лодки, не думая об опасности или необходимости быстро ретироваться. Глаза радовались весенним цветам на зеленой траве — розовым, белым и желтым — и не заметили ни фигуру, перебегавшую от одной высокой сосны к другой, ни стрелу, вытащенную из колчана из оленьей кожи, ни натянутого лука. Ни малейшего ощущения опасности.

Стрела не совершила свой полет. Вместо этого фигура ушла в глубь леса, под его покров. День шел к концу. Первые англичане подошли к крайним соснам и закричали, что видят среди деревьев ручей и собираются пойти вдоль него. Слышались восклицания: кто-то увидел неизвестную птицу, кто-то обнаружил незнакомое дотоле дерево. Они пытались постичь разумом дикую, незнакомую природу. Англичане, спотыкаясь и сбиваясь с дороги, бродили по лесу недалеко от опушки, любуясь чудесами новой земли. А за ними наблюдали невидимые глаза, обменивались жестами руки, строились планы.

Солнце закатилось, и красное сияние заполонило небо. Уставшие и веселые, англичане в конце концов снова собрались на берегу. Один только мальчик, поставленный на часах у лодок, хотел вернуться на корабль. Он чувствовал угрозу открытого пространства и тишины. Он был городским ребенком. Кристофер Ньюпорт, однорукий капер, адмирал флотилии, капитан «Сьюзн Констант» и глаза экспедиции до конца пути, собрал людей вокруг себя. Помня данные ему приказы, он начал говорить:

— Именем короля Якова я заявляю права на эту землю. И называю ее в честь могущественнейшего и славнейшего принца Генри Фредерика, законного наследника трона Великобритании, Франции, Ирландии и Виргинии. Да будет название ему мыс Генри!

— Мыс Генри! — закричали вразнобой человек тридцать. Многих захватило происходящее, и они подбросили в воздух свои шляпы.

Габриэл Арчер случайно глянул в сторону дюн. Увиденное потрясло его. Сначала он подумал, что это медведи, но почти сразу же понял, что это люди, передвигающиеся, как медведи, на четырех конечностях. Их обнаженные тела отливали красным в закатном свете. Во рту каждый держал лук. Арчер резко ткнул капитана Госнолда в бок.

— Дикари! — воскликнул изумленный Госнолд.

В этот момент один из туземцев встал на ноги, вынул лук изо рта и стрелу из колчана, одним молниеносным движением вложил стрелу, прицелился и выстрелил.

Стрела не долетела до цели. Но вторая, пущенная мгновение спустя, долетела и поразила Арчера в руку, и его крик, резкий, как мушкетный выстрел, разнесся в неподвижном воздухе.

— Приготовиться к стрельбе! — прокричал Ньюпорт. — Открыть ответный огонь!

Повиновались от силы двое. Большинство моментально развернулись, спасаясь бегством. С дракой и воплями люди тянули маленькие лодки по песку к спасительной воде.

— Дорогу! — крикнул Госнолд. — Дорогу капитану Арчеру! Очистить место для раненого!

Дрожащими пальцами мушкетеры забивали заряды. Первый выстрел прокатился над берегом, когда стрелы летели уже тучей. Новый крик дал понять, что ранен еще один человек. Но первая лодка была уже на воде и стремительно неслась вперед.

Гребцы работали неистово, направляя баркасы под прикрытие «Сьюзн Констант» и двух других судов.

В сумерках береговая линия казалась мирной. Джон Смит сидел на капитанском мостике неосвещенного «Годспида» и глядел на воду. Госнолду удалось вызволить его из цепей, но он по-прежнему был узником на корабле. Ограничения раздражали его, и он клял моряков. Ему не пришлось в числе первых высадиться на берег Виргинии! Вот что больше всего выводило его из себя. Небо темнело, и все мрачнее становились его мысли. Он смотрел на свет свечей в иллюминаторах «Сьюзн Констант», покачивавшейся на воде на расстоянии пятидесяти футов. Они все были там — капитаны и акционеры, готовились открыть ларцы с инструкциями Лондона. Там не было только его. Это было уже совершенно непереносимо.

Перед ним возникла капитанская каюта «Сьюзн Констант» — он пересек океан на этом корабле и хорошо знал его. Каюта будет полна людей, — акционеров, облеченных правом основать первую колонию Виргинской компании в Новом Свете. На длинном дубовом столе поставят три окованных железом ларца, рядом с ними встанут капитаны: Кристофер Ньюпорт со «Сьюзн Констант», Бартоломью Госнолд с «Годспида» и Джон Рэтклиф с «Дискавери». Первым своей уцелевшей правой рукой откроет ларец Ньюпорт. Ему придется трудно. Ларцы наверняка разбухли от сырости, а замки слегка проржавели. Но он справится один, думал Смит.

Больше всего Смита заботило, кто окажется в руководящем совете. И кто будет президентом? Станут известны пожелания руководителей Виргинской компании и воля короля. Нет смысла гадать, что еще произойдет на «Сьюзн Констант». Ему придется дождаться возвращения на «Годспид» Госнолда.

Время тянулось, и Смит поднял глаза к звездам. Его думы вернулись к последним ночам в Лондоне. Обычно он не позволял себе думать о женщинах, занимавших какое-то место в его жизни. Это расслабляет мужчину. Кроме того, во время его длительных путешествий по Европе и Западной Азии перед ним всегда открывались новые возможности, чередой проходили новые лица. Но сейчас, на другом конце света, в заключении он был в отчаянии, и ему было необходимо выпустить на волю те из своих мыслей, что могли бы отвлечь его.

Интересно, думал он, есть ли у дикарей такие же хорошенькие женщины, как Энни из таверны «Голова вепря»? И так ли мягки у них губы и пышны и округлы груди, как у нее? Но что важнее всего, окажутся ли они покладистыми? Смит полагал, что может обойтись без женщины, но он не был пуританином. Когда впереди такое напряженное и опасное предприятие, он был совсем не прочь завести интрижку с молоденькой женщиной.

Голоса! Тихая весенняя ночь вдруг оживилась голосами, разнесшимися над водой со стороны «Сьюзн Констант». Со всплеском спустили лодку, и она двинулась в сторону «Годспида». Смит следил за ней, и к нему возвращалась его ярость. Когда Госнолд взобрался по трапу и прошел по палубе, Смит, стоя подбоченясь, у грот-мачты без всяких предисловий крикнул:

— Ну что?

— Мы оба с тобой определены Лондоном в члены совета, но и Уингфилд тоже. Он назначен еще и президентом. И пытается исключить тебя из совета.

— К черту Уингфилда! — выругался Смит. Бешенство переполняло его настолько, что он чувствовал во рту его привкус. — Кто еще в совете?

— Рэтклиф, Мартин и Кэндалл.

— Значит, Перси не назвали?

— Нет, и я уверен, он ужасно разочарован. То же, без сомнения, чувствует Арчер и некоторые другие.

Смит не ответил. Эдвард Мария Уингфилд был старый солдат из аристократической католической семьи, богатый и с большими связями. Его положение обеспечивало ему место. Госнолд был весьма популярен. Молодой и добродушный, он исследовал побережье Нового Света несколькими годами ранее, и во многом благодаря его усилиям большинство из здесь присутствующих вошли в Виргинскую компанию. Капитан Джон Мартин происходил из семьи золотых дел мастеров. Ожидалось, что он возглавит поиск полезных ископаемых в этих новых землях. Причины выбора Джона Рэтклифа и Джорджа Кэндалла были не столь очевидны, но оба они были надежными капитанами. Да помимо Джорджа Перси разочарованных, должно быть, предостаточно.

— Каким образом Уингфилд пытался сорвать мое назначение? — сдержанно спросил Смит.

— Он полагает, что ты подстрекал к бунту. Он собирается написать в Лондон.

— Его кто-нибудь поддерживает?

— Мартин — человек Уингфилда. — Госнолд помедлил. — Думаю, Кэндалл тоже.

— А Рэтклиф? Куда он склоняется?

— Ты можешь рассчитывать только на два голоса, Джон, на свой и мой.

— Проклятье, если бы только Перси был в совете.

— Или Арчер, или любые другие. Ты должен осознать, Джон: власть в руках Уингфилда.

— Я на месяцы останусь под замком. — Голос Смита был хриплым от разочарования. — В то самое время, когда я должен быть с тобой и разрабатывать план защиты от дикарей и держать в узде мародеров. Какого черта!

С проблесками зари подняли якоря. Грохот с удвоенной силой разносился в тишине раннего утра.

После нападения дикарей и Смит, и Ньюпорт решили, что Ньюпорт отплывет немедленно, но вместо этого капитан «Сьюзн Констант» настоял на том, чтобы спустить шлюп, парусник с небольшой осадкой, и исследовать реки Виргинии. Отправившиеся в шлюпе в конце концов нашли достаточно глубокий вход в реку. Капитаны согласились пойти по реке, которая вела в глубь материка.

Со своего удобного наблюдательного пункта на палубе Смит видел голубые небеса и глубокие реки, высокие деревья, прозрачные ручьи, пышно цветущие весенние луга и леса, окутанные облаками белых цветов. Красота Виргинии оправдывала его надежды, но в сердце у него радости не было. Четыре месяца люди провели в тесных каютах, сносили постоянную качку, сон их нарушали крики матросов, топот их ног, стоны больных и завывание ветра. Им пришлось питаться одной солониной, носить сырую одежду, отчего они страдали от непрекращающейся простуды, а более всего — от зловония, такого сильного, что оно казалось осязаемым. Все это почти подорвало здоровье колонистов. И вот теперь, когда они хотят только одного — осесть на земле, построить жилье, поохотиться и как следует выспаться в нормальной постели на чистом, свежем воздухе, перед ними встали новые трудности.

И дикари — не самая главная из них, думал Смит, несмотря на то, что они ранили Арчера и убили матроса. Эти воины-индейцы были, похоже, подданными великого короля Паухэтана. Рэли рассказывал, что в королевстве Паухэтана есть племена дружелюбные, а есть воинственные. Передвигайтесь с осторожностью, советовал он. Разберитесь в племенах и натравите их друг на друга. Но долгое путешествие истощило их припасы, и им придется покупать еду, пока они не расчистят участки и не вырастят себе пропитание.

Смит был уверен, что для выживания Виргинской компании им всем придется трудиться сообща, невзирая на звания и высокородное происхождение, и вместе стараться наладить дружеские отношения с дикарями.

Уингфилд же, похоже, совершенно не знал, что такое работать совместно с кем-то. Он думал только о своем превосходстве. Он показал себя как опытный воин в Ирландии и Голландии, но никогда не высаживался в чужих землях за пределами Европы. Ему были необходимы советы таких людей, как Ньюпорт и Госнолд, знавших Вест-Индию и побережье Нового Света, таких, как Смит, у которого за плечами были годы жизни среди варваров. Он представления не имел, какая нужна железная хватка, чтобы в этих неимоверно трудных условиях поддерживать дисциплину. Он был аристократом, а Джон Смит — сыном скромного крестьянина. Уингфилд никогда не давал Смиту забыть об этом, потому что, воспитанный своим временем, был одержим предрассудками.

Во время своих похождений в Европе и Западной Азии Джон Смит был советником у джентри и мелких дворян. Он яростно сражался бок о бок с ними и делил их женщин и вино. Он был честолюбивым человеком и пустился в авантюры и путешествия, чтобы развить ум и добиться положения в жизни. Он стремился сломать нерушимые законы, которые охраняли привилегии, полученные высоким рождением и богатством. И он спасет колонию.

— Мы высадимся сегодня, сэр?

Смит обернулся и увидел молоденького юнгу, Томаса Сейведжа.

— Пока рано говорить, парень, — сказал Смит. — Но надежда все же есть.

— Я слышал, что мы высадимся в месте, которое называется мыс Комфорт.

— Не рассчитывай на это, Томас. Капитаны должны осмотреть место, на этот раз они не станут рисковать. Мы высадимся, только если рядом с берегом не будет деревьев, и мы сможем стать на якорь на расстоянии пушечного выстрела до берега. Дикари больше не застанут нас врасплох.

Смит внимательно посмотрел на берег. Все бухты выглядели привлекательно, но кое-где лес подступал слишком близко, а у берега было слишком мелко, чтобы бросить якорь, или местность была болотистой.

Где-то тут живут дикари, думал Смит, и их, видимо, очень много. Ходившие на разведку люди Ньюпорта обнаружили покинутые хижины и каноэ — огромный, выдолбленный изнутри ствол дерева длиной сорок футов — вытащенное на берег. Были и другие неприметные знаки: таявший на водной глади кильватерный след от каноэ, слабый звук ударявших по воде весел, мелькавшие и исчезавшие в лесу фигуры. Дикари были поблизости и, вне всякого сомнения, каждую минуту незаметно следили за продвижением огромных деревянных кораблей по заливу. Смит оторвался от берега и встретился с озадаченным взглядом юнги.

— Но мы не станем их убивать, — добавил он, — даже если могли бы.

— Они ранили капитана Арчера, — воинственно заметил Томас.

— Это правда, но мы приплыли сюда, чтобы торговать, парень, а не воевать.

Сейведж состроил кислую физиономию.

— Мы не можем с ними торговать. Они голые и невежественные.

Смит неодобрительно фыркнул.

— В свое время, мой мальчик, я насмотрелся на разных людей во всевозможных одеждах и вовсе без оных, но никого из них я не могу назвать глупыми. Они могут быть невежественными, но они хитры и смелы. Если ты полагаешь, что они ниже тебя, ты никогда не достигнешь их уровня.

— Как вы думаете, сэр, у них есть золото? А серебро и драгоценные камни, как те, что нашли испанцы?

— Думаю, да, мальчик, — сказал Смит.

Золото и серебро. Сердце Смита забилось быстрее. Вот за этим они и прибыли в Виргинию, но уже до того, как отправиться в плавание, они знали, что дикари, которых обнаружил здесь сэр Уолтер Рэли, совсем не те, что покорены испанцами далеко на юге.

Испанцы встретились с цивилизацией дикой, но необычайно развитой: там были каменные здания и хранилища, полные золота и серебра. Люди на мысе Генри выглядели гораздо примитивнее. И хотя предыдущие путешественники доносили, что эти дикари опытные земледельцы и воины, никто из европейцев не нашел еще ни одного хранилища драгоценностей.

Рэли и еще несколько человек, оставшихся в живых после экспедиций, рассказывали о могущественном и безжалостном короле Паухэтане и предостерегали новых колонистов, чтобы они относились к нему с осторожностью и почтением. Как же они были правы, думал Смит, вспоминая мыс Генри. Но колонисты приехали торговать не пулями. Какими бы безнадежными ни казались поначалу отношения с дикарями, следовало склонить их к дружеским связям и торговле. И вновь приплывшим пришлось везти с собой товары, годные для обмена. Им обязательно нужно было найти золото, просто необходимо, иначе все труды и деньги, затраченные на Виргинскую компанию, пропадут впустую.

Задул попутный ветер, корабли отдали швартовы и, покачиваясь, направились в глубокий проход, куда их вел Ньюпорт. Не успели якоря коснуться дна залива, как они увидели дикарей. Первыми их заметил впередсмотрящий Ньюпорта: пятеро бежали вдоль берега. Он закричал, и скоро на палубу «Сьюзн Констант» высыпали разбираемые любопытством колонисты. Здесь они чувствовали себя уверенно, сознавая, что находятся вне досягаемости стрел.

Их примеру последовали пассажиры «Годспида». Смит остался на носу корабля, не заботясь о том, видит его Уингфилд или нет. Он слишком долго просидел в трюме, и ничто теперь не удержит его от решительных действий.

Он видел, что это были высокие люди, на несколько дюймов, а иногда и на голову выше англичан, хорошо сложенные, с длинными волосами на одной половине головы — вторая была выбрита, двигались они с гибкой грацией. Он вспомнил об инструкциях, которые три дня назад показал ему Госнолд. «Судите о том, хорош ли воздух, по внешнему виду людей, — предупреждали сэр Эдвин и его люди. — Если у них мутные глаза и вздутые животы, примите это как предостережение и двигайтесь дальше. Если они сильные и здоровые, примите это как знак, говорящий о доброй земле, и ищите место для своего поселка». Эти дикари были сильные и чистые.

По всей видимости, Кристофер Ньюпорт думал точно так же, ибо группа мужчин уже спускала шлюп. Смит вытянул шею. Нужно быть отважным человеком, чтобы после всего идти на риск встречи с дикарями, подумал он. Рана Габриэла Арчера еще не зажила, и у дикарей явно видны луки и стрелы. В шлюп сели Ньюпорт, Джордж Перси, Джон Мартин со своим сыном Джоном, плотник, с полдюжины рабочих и пара матросов. Двадцать человек, но Эдварда Марии Уингфилда среди них не было.

Смит стал вглядываться в берег, чтобы получше рассмотреть дикарей, но они исчезли. Шлюп был близко, и берег опустел. Он внимательно оглядел край леса, и уловил редкие промельки их теней за кустами и деревьями.

Ньюпорт первым ступил на берег, следом в нескольких шагах шел Перси. Капитан подождал, пока все соберутся позади него, и крикнул. Когда звук достиг палубы «Годспида», он превратился не более чем в слабое эхо, но тишина стояла такая, что Джон Смит скорее догадывался, чем слышал. Он видел, как Ньюпорт сделал несколько шагов вперед, остановился, затем поднял высоко вверх руки так, что пустой рукав опал на обрубке его руки. Он помахал, как бы показывая, что оружия у него нет, и наконец понятным всем жестом приложил правую руку к сердцу.

Листва на дереве явно шевельнулась. Ньюпорт крикнул снова. На кораблях все затаили дыхание. Отчаянная храбрость Ньюпорта завораживала и пугала. Поразит ли его стрела, вылетев из кустов? Или дикари повернутся и убегут?

Проклятье, как мне хочется быть там, на берегу, кипел от злости Смит. Приятно видеть смелость Ньюпорта, но на его месте следует быть ему.

Тишина повисла в воздухе. Низкорослые деревья зашелестели, и из них вышел дикарь. Высокий, гордый, он стоял на фоне зеленого леса. Он сделал два шага вперед, наклонился и осторожно положил перед собой на землю свой лук.

Показались остальные дикари, и скоро все пятеро стояли на берегу. Они не спеша ступали по песку, пока не подошли к англичанам совсем близко.

Для Джона Смита было пыткой оказаться лишь простым зрителем, а не участником этой сцены. Хотя он не мог слышать слов Ньюпорта, он различал жесты капитана и догадался, что они означали. Движения дикарей были непривычны, но по мере того как он наблюдал, они стали приобретать для него смысл. Они не собираются брать в плен, думал он, или запугивать пришельцев.

Ньюпорт продолжал жестами говорить о своей дружбе, словно не понимал ответа дикарей. Он в самом деле был не в состоянии разобраться в их движениях? Или нарочно прикидывается туповатым? От нетерпения сердце билось у Смита в горле. Он много раз вступал в переговоры с людьми, чьи наречия были непонятны другим. И у него всегда получалось лучше, чем у всех остальных.

В конце концов Ньюпорт, похоже, понял. Он повернулся и переговорил с Перси и остальными. Они, казалось, о чем-то поспорили. Затем два человека остались охранять шлюп, а остальные с оружием на плечах двинулись за дикарями по тропинке, ведущей в лес.

Они скрылись из виду за несколько секунд. Часовые у шлюпа устроились у мачты, держа мушкеты не по уставу, как если бы приготовились к долгому ожиданию. Джон Смит оставил свой наблюдательный пункт у поручней «Годспида» и помолился о ниспослании ему терпения.