"Юрий Осипович Домбровский. Ручка, ножка, огуречик..." - читать интересную книгу автора

водой и вовсю заливались лягушки. Большие, теплые, спокойные лужи стояли
на асфальте и в колдобинах. Крошечные бурые лягушата прыгали вокруг.
Писатель наклонился, ласково провел рукой по рослой траве.
- А здесь дождичек шел, - сказал он, вдыхая полной грудью смолистый
воздух.
Книголюб нежно подхватил писателя под руку, и тот бедром почувствовал
его карман. То есть то плоское, гладкое и массивное, что было у него в
кармане. "Браунинг, небольшой, наверно, бельгийский", - понял писатель и
спросил:
- А что это у вас там?
- Браунинг, - улыбнулся книголюб. - Смотрите! - Он мгновенно выхватил
браунинг и навел его на -писателя. - Ну, - сказал он и, приставив
револьвер к своему виску, чем-то щелкнул. Выскочило высокое, голубое,
прозрачное пламя.
Оба засмеялись.
- У одного алкаша за пятерку взял, - сказал книголюб и спрятал
зажигалку. - Немецкая работа. Вороненая сталь. При случае можно кое-кого
пугнуть. Ну вроде тех, кто вам звонит.
- А ну их! Скоро дойдем?
ч Они вошли в лес, и сразу еще сильнее запахло смолой и хвоей. Книголюб
по-прежнему держал писателя под руку, слегка прижимая его к боку, и тот
чувствовал его крепкие, неподвижные, словно вылитые по форме мускулы.
- Да уже почти дошли. А вы что, сильно устали?
- Устал, - вздохнул писатель. - Я очень устал, товарищ дорогой.
Последнее время было такое трудное.
- Одиннадцать лет писали... Ну ничего, сейчас отдохнете от всех ваших
трудов, - словно чему-то усмехнулся книголюб.
"Мертвая хватка, - вдруг остро подумалось писателю. - Поршни, а не
мускулы. Те, что у локомотивов ходят. От такого не вырвешься. Лес и в лесу
избушка на курьих ножках..."
Книголюб вдруг зажег карманный фонарик. Что ж он его не вынул раньше?
Осветилась дверь. Это была, очевидно, избушка лесника. Стояла она на
отшибе, и жить в ней мог только очень отважный или хорошо вооруженный
человек. Книголюб дотронулся до двери, и она отскочила, как
автоматическая. Они вошли, и дверь сзади по-волчьи щелкнула сталью.
"Все, - холодея, но даже с каким-то облегчением подумал писатель. - И
никто не узнает, где могилка моя.
Просто сел в поезд и не сошел с него. Растворился в воздухе. Винить
некого. Следов нет. Полная аннигиляция".
Отворилась вторая дверь. Два здоровых молодца сидели за столом,
покрытым клеенкой, и на полу была тоже клеенка. Белая, скользкая,
страшная. Горела лампа в стеклянном зеленом абажуре. "У отца в кабинете
стояла такая", - подумал он. Один парень был кругленький, с аккуратно
подстриженной головой, румяный, как зимнее яблочко, с загаром. Другой
походил на лошадь с белой гривой. Парни молча смотрели на него.
Румяный улыбался. Белогривый молчал. Книголюб стоял сзади. Никто ничего
не сказал. Просто нечего было уже и говорить.
- Значит, у пустыря на ящике? - спросил белогривый. - А мы вот тебя
куда пригласили, на дачку, с ветерком. - И улыбнулся, показывая плоские,
тоже лошадиные зубы. Он был совершенно неподвижен, но как-то страшно,