"Юрий Домбровский. Записки мелкого хулигана" - читать интересную книгу автора

И меня, и Арутюньян, и мое отношение к семье Арутюньян он знает и понимает
сразу все, что здесь происходит. Вся улица его уважает. Это серьезный,
молчаливый, строгий, справедливый человек. Но как сказать что-то свое,
противоречащее общему мнению? И вот он тоже говорит о лишении Арутюньян прав
материнства и о том, что совсем тебе, Домбровский, не нужно бы туда ходить.
Ты же писатель, и лет тебе много. Богданов - человек изумительной
хладнокровной храбрости и выдержки. О нем писали в газете. Но тут храбростью
не возьмешь. Он понимает это и уходит. Мне предлагают написать объяснение. Я
сажусь и пишу. Почерк у меня и вообще, скромно сказать, очень неважный
(пальцы отморожены на Колыме). А тут еще и волнуюсь, и с точки зрения
канцелярской мои каракули действительно стоят немногого. Кроме того, и сам я
весь дрожу и с трудом справляюсь с дурнотой. Она напала на меня еще в
подвале.
Дежурный берет мои объяснения, смотрит и говорит с удовлетворением:
- Вот, а еще утверждаете, что не пьяный. Ты посмотри-ка, что он
накорябал...
Отвечаю - уж такой у меня почерк.
Кто-то, кто меня знает, подтверждает: да он всегда пишет так.
- А еще писатель (прячет бумагу). Напишите вторично.
Значит, хочет поймать на противоречиях.
Пишу вторично. Получается почти то же самое. Рука дрожит все больше и
больше. Но стараюсь изложить все ясно и четко. Женщина была изранена, в
крови. На полу, когда я вошел, валялся финский нож. Мы привели женщину ко
мне в комнату. Я оставил ее с товарищем и пошел за скобками. Здесь на меня и
накинулась эта мяукающая, вопящая прорва. (Конечно, я слова "прорва" не
пишу.) Ни оскорблений, ни ругани не было. И нетрезвым я тоже не был. Подаю
объяснение и говорю: "Теперь просьба - подвергните меня медицинской
экспертизе. Пусть будет акт об опьянении".
Саркисов. И у меня просьба: я был при всем этом и полностью все
подтверждаю. Я сам видел: кровь, израненную женщину, как Домбровский был
взволнован, как он хотел бежать в аптеку. Снимите, пожалуйста, с меня
показания.
Дежурный. Обойдемся и без ваших показаний. И акта не будет. Вот придет
начальник...
Но начальника все нет. И только одного мне удается добиться: на одном
из моих объяснений товарищ ставит и свою подпись. А на другом пишет:
"Полностью подтверждаю", - и подписывает свой точный адрес.
В эту минуту приходит начальник.
Я и вправду и до сих пор считаю его порядочным человеком и хорошим
работником: скромный, тихий, спокойный капитан в милицейской форме. У него
мягкие манеры и усталое лицо. Дело его не особенно заинтересовало. Арутюньян
он знает хорошо. А меня вспоминает по другому случаю и говорит: "А ведь
Тарасов тогда о вас замечательно отозвался". О Тарасове разговор еще
впереди. И поэтому я привожу только слова капитана. Затем капитан читает мое
объяснение.
- А где Саркисов? - спрашивает он, оглядываясь. Я говорю, что он только
что ушел, ему предложили подождать на улице.
- Пойду поговорю с ним (качает головой). Да, эта самая Арутюньян...
Беда!
Уходит. Возвращается минут через десять, вздыхает.