"Юрий Домбровский. Рассказы об огне и глине" - читать интересную книгу автора

Надо было молчать. Только молчать. Сидеть, опустив голову, и молчать.
Ничем не выдать, сколь мучительны и бесполезны подобные отцовские поучения.
Ведь отец просто изливал на сыне свое настроение - у него опять не сладилось
что-то на службе. Утром он получил замечание от преосвященного Иеремии и
пришел домой сердитый и расстроенный. Было бы, конечно, что и возразить
епископу, но до этого Александр Иванович не доходил никогда. Всю горечь,
весь оцет и желчь он уносил с собой и выплескивал дома на жену и сына. А
потом гремел с церковного амвона. Все знали, что Александр Иванович -
настоятель Верхоприходской церкви - гневлив и запальчив. А во гневе
несдержан и велеречив. Проповеди в часы гнева он читал громовые. От них
обмирал весь приход - так что благодарность от духовного начальства "за
особые труды и тщание в сочинении проповедей" он получал не зазря.
А сейчас он был иным. Скорбным и тихим. Он взглянул на сына, который
всегда был перед ним в чем-нибудь да виноват, встал, прошелся по комнате,
заглянул в окно - не идет ли жена (пропала корова, а она ушла с детьми
куда-то в гости, но с ней еще будет тоже хороший разговор), и, отходя от
окна, сказал тихо и ровно:
- Пока я жив, и дом будет стоять, а умру, куда вы все денетесь? Вы же с
голоду помрете. Тут Николай и осмелился.
- А я, батюшка? - спросил он и сразу понял, что ляпнул страшную
глупость. Он как бы уже принял смерть отца, согласился с ней, обдумал ее со
всех сторон.
Отца передернуло, но сейчас же он пересилил себя. Гнев у него сегодня
был не кипучий, не деятельный, а скорбный и тихий, философский. Он быстро
перешел к другому стулу и осторожно опустился на него.
- А ты негодяй, - сказал он очень просто. - Я надрываюсь для вас из
последних сил, а тебе и дела до этого никакого нет. Ты ж никого не любишь и
отца первого, так? Вот пропала корова - значит, давай, отец, выкладывай еще
восемьдесят рублей, бери где хочешь, мне до этого дела нет, так? - Николай
молчал. - Ну, так?
Он не знал, что ответить. Возражать отцу было нельзя, но и согласиться
с этим - не любишь отца, тебе ни до чего дела нет - тоже было невозможно,
поэтому он только ниже опустил покорную и всегда виноватую голову.
- Вот видишь, ты молчишь, прячешь глаза, потому что тебе просто нечего
сказать. Так?
Он опять смолчал.
- Но и это не главное. Главное, что ты дурак. Так?
Вот с этим нужно было согласиться.
- Так, - ответил он.
- Вот! Хорошо, что ты это сознаешь! Хотя нет, не сознаешь, конечно, а
только опять хитришь отца. Но все равно ты дурак. Если бы не был дурак, то
сейчас бегал бы и искал корову. Полиции заявил бы. Но ты дурак, и ничего
путного из тебя не выйдет. Ты учен, не спорю. Сочинения всякие хорошие
пишешь, но это все вздор. Ты ленивый и нерадивый. Пропала корова, а ты
собрался куда-то бежать. Все вы на меня надеетесь. Я ведь уже недолго
проживу. Да уж скорее бы, скорее! Надоело все, ох, как надоело! Лучше уж
пятаки на глаза и в яму, чем так-то! Ну что, не так?
У него ничего не было заготовлено, и он сказал:
- Так-с.
Отца снова передернуло.