"Николай Домбровский. Американец (НФ сборник "Необъятный двор")" - читать интересную книгу авторатоска может пробирать столь остро. Помимо его воли воображение стало
набрасывать контуры жизни, в которой все бы его любили и понимали. Стало еще горше. "Нельзя, - успокаивал он сам себя.- Все это могло сбыться, но не сбудется". Он сам себе казался жалким и беззащитным среди чужих домов, чужих деревьев, чужих людей. Казалось, что жизнь окончена. Мало-помалу его охватила злость. Он решительно защелкнул "дипломат" и отправился на работу. Мягко гудел вентилятор, над столами склонились сосредоточенные служащие, где-то сбоку перемигивались огоньки калькулятора. Он сидел за своим боковым столом, аккуратный и подтянутый, как всегда. Толстая кипа бумаг быстро таяла под прикосновениями его натренированных пальцев. На лице застыло выражение напряженной решимости и дремлющей силы. Изредка сослуживцы оглядывались на него и отворачивались в недоумении. Он был не здесь - не в знакомом, надоевшем до боли учреждении. Он только что переплыл океан Вдали остались зеленые родные берега, такие милые прежде и такие неприветливые теперь. Там осталось все что было ему дорого, но пути назад не было. Он проиграл он попросту не был никому нужен здесь, лишний и никчемный, а в лицо ему бил свежий ветер Атлантики, да звенели, как струны, натянутые тугие реи. Там, в тумане, в седине громоздилось нечто пустынное и грозное - для чего он был предназначен. Что-то абстрактное, чтото, скорее, философское, чем географическое - какая-то неведомая точка - антипод, о которой только одно можно было сказать "неродина" и прибавить следом все остальные "не" ко всем другим понятиям. И вот это "не" надвинулось на него беспредельной громадой, бескрайней ширью и заслонило все прошлое, знакомое вошло в его жизнь как грозное, суровое испытание. Он разложил бумаги по сжаты, крепкие кулаки готовы дать отпор. Теперь он двигался с караваном по бескрайней выжженной степи, где-то между Южным Платтом и границами штатов Колорадо, Вермонт и Вайоминг. Свежий ветер порывами дергал с его головы стетсоновскую шляпу. Но он не закрывал глаз сквозь прищуренные, покрасневшие от бессонницы веки обшаривал горизонт, искал далекие указательные вехи. Служащие принялись подниматься с мест, начинался обеденный перерыв. Он не встал из-за стола - хотелось с ходу дописать оставшиеся несколько страниц отчета. Его разбитая колымага со скрипом перевалила через Большой Каньон, пришлось впрячь еще одну пару волов - иначе они бы не поднялись по противоположному скату. Через несколько миль остановились у небольшого родника. Здесь он устало принялся разгружать поклажу, выпряг измученных волов. По краям обрыва на фоне угасающего заката словно чудовищные обрубки, растопырились мясистые кактусы - пришельцы с другой планеты. Он распрямил натруженную спину и отер пот со лба. Из коридора в комнату по двое, по трое начали собираться служащие, обеденный перерыв закончился. Он вновь наклонил голову и углубился в составление выводов. Пора было напоить волов. Он взял ведро и отправился вниз, к огромной искрящейся луже. На тропе возник странный выродок - на плоской голове гада топорщились два шутовских рожка, маленькие глазки смотрели холодно и недобро, острая мордочка покачивалась на тонкой лебединой шее. Пришлось остановиться и передвинуть поближе кольт на бедре. Просто так, на всякий случай Гад развернулся и уполз в заросли, сухо позванивая костяной гремучкой. |
|
|