"Григорий Устинович Дольников. Летит стальная эскадрилья (про войну)" - читать интересную книгу автора

- все, что давали нам земля и леса, а в деревню - керосин, разную домашнюю
утварь, косы, грабли, спички.
И вот в привычный деревенский лексикон вошло что-то непонятное и
таинственное - немое кино. Больше всех осведомленным в значении двух
мудрых слов среди сахаровских мальчишек оказался я. Отец мой видел это
чудо еще в Петрограде, так что, когда заговорили о появлении в нашем
районе кинопередвижки, он, как мог, поведал нам о диковинном зрелище, а я
уже пересказывал все своим сверстникам.
Наконец приехал киномеханик. Ничто не ускользнуло в приготовлении к сеансу
от детского любопытства: и как развешивал он белое полотно, и как
устанавливал на треногу черный аппарат с большими кругами. Помню, туг же
рядом уложил металлические банки с лентами и предупредил: "Не курить -
взорвемся!" Дед Влас, в чьей хате собрались тогда односельчане,
насторожился. Но вдруг загорелся свет, да такой яркий, что бабы
закрестились, начали тесниться от экрана подальше. Молодой механик наладил
аппаратуру и попросил в помощники себе мужика, который посильнее, "крутить
динаму".
Отважился Лазарь. И крутил он ту "динаму" с таким усердием, что лавка
вместе с сидевшими на ней ходила ходуном. А скучившиеся зрители, затаив
дыхание, следили за дрожащим на полотне допотопным фильмом.
Я помогал механику. Меня, как магнитом, притягивали железные белые банки с
черными лентами, у которых был какой-то особый, ни с чем не схожий,
тревоживший мальчишечью душу запах. Во всей деревне уже никто отчаянней
меня не крутил рукоятку "динамы". Поэтому, когда пришла пора расстаться со
школой, решать - учиться дальше или работать, помогать семье, сомнений в
Сахаровке ни у кого не было: Гришка Дольников пойдет на киношника.
Учиться, не останавливаясь на школьной программе, не только стать
грамотным человеком, но и добиться хорошей рабочей профессии - таково было
желание моего отца, его завещание. В семье не стали бы противиться этому:
отца уважали при жизни, волю его исполнили бы и после смерти, но документы
в Витебский кинотехникум я отправил все-таки втайне от матери. Не хотелось
лишний раз тревожить, расстраивать ее.
А первые мои воспоминания об отце связаны с его рассказами о революционном
Петрограде. Солдат, потом рабочий Путиловского завода, Устин Дольников
оказался одним из тех счастливых людей, которым довелось решать судьбу
России, открывать новую главу ее истории.
В 19-м году отец вернулся в Сахаровку. Здесь крестьяне избрали его
председателем сельсовета. Во время коллективизации кулаки не раз стреляли
в представителей новой власти из обрезов, запугивали их семьи. Однако
колесо истории остановить уже было невозможно.
Когда я подрос, запомнились мне маршруты с отцом по нашим белорусским
лесам - в то время он перешел на работу объездчиком лесничества.
...Протяжно завывает за окном сторожки февральский ветер. Весело трещат в
печке, растопленной отцом, сухие дрова. А я с замиранием жду: вот раскроет
он сейчас книгу, прибавит керосиновой лампой свету, и польется дивный
рассказ о том, как в суровом краю белого безмолвия, измученные голодом,
ползли человек и волк, как, умирая, человек не сдавался: бросил вызов
самой смерти и победил.
Отец любил книги, особенно рассказы Джека Лондона, и эту любовь передавал
нам, детям.