"Юрий Дольд-Михайлик. У Черных рыцарей" - читать интересную книгу автора

батальонов. Большой ангар приспособили под клуб, в нем почти непрерывно
демонстрировались кинофильмы.
Комендатура лагеря помещалась в четырех двухэтажных домах у самого
входа на бывший аэродром.
Как и каждого новичка, Григория тотчас окружили местные "старожилы", и
вскоре он уже был знаком с распорядком лагерной жизни и всеми новостями,
волновавшими военнопленных. Последней сенсацией было сообщение комендатуры о
том, что всех военнопленных, за исключением тех, кто служил в войсках СС, СД
и гестапо, отправят домой. Не из официальных, а из каких-то других
источников стало известно, что пленных, семьи которых живут в Восточной
Германии, отпустят в последнюю очередь и лишь после их категорического
отказа остаться в западной зоне. Это вызывало в лагере больше всего
разговоров, а зачастую и острых споров.
Кое-кого, в основном штабных офицеров, иногда вызывали в комендатуру,
держали там по нескольку часов. Это возбуждало всеобщее любопытство. Но на
вопросы коллег о причинах вызова штабисты отвечали неохотно и, как правило,
уклончиво: "Расспрашивали о работе штаба".
Для Григория время тянулось нестерпимо медленно. Он подал несколько
рапортов на имя начальника лагеря, но его никуда не вызывали, и он по целым
дням лежал в палатке с книгой. При лагере была приличная библиотека.
Приходилось одурманивать себя чтением, чтобы отогнать беспокойство, не
думать о бедняге Матини, который напрасно ждет помощи. Собственное положение
волновало его меньше: начнут отпускать всех, отпустят и его...
То, что он поплыл по течению, надеясь на быстрое освобождение, было
второй ошибкой, которую Генрих не может себе простить. Но поздно упрекать
себя, да и не к чему... Возможно, лучше не вспоминать, не доискиваться
причин. Но взбудораженный воспоминаниями мозг уже не может отключиться от
недавних событий.
Утро первого дня июля началось необычно. Григорий проснулся оттого, что
кто-то тряс его за плечо, а когда раскрыл глаза, увидал возле своей койки
американского сержанта. На ломаном немецком языке тот спросил:
- Вы гауптман фон Гольдринг?
- Да, я.
- Тогда - к коменданту.
- Кто меня вызывает?
- Узнаете на месте.
Несложный утренний туалет отнял немного времени, и через несколько
минут Григорий уже перешагнул порог помещения, куда так хотел попасть.
Глупец! Не такого разговора он ожидал!
Комната, куда ввел его сержант, напоминала деловую контору. Ничего
лишнего: в правом углу по диагонали большой письменный стол, перед ним
низенькое кресло с круглой спинкой, вдоль правой стены - огромный шкаф со
множеством ящичков. Бросались в глаза выпуклые черные латинские буквы на
каждом из этих ящичков да еще белая эбонитовая трубка на письменном столе.
Впрочем, все эти детали Григорий заметил не сразу. Естественно, что
прежде всего внимание его привлекла фигура человека за письменным столом.
Григорий ожидал увидеть военного, а перед ним был человек в штатском не
первой свежести костюме, мешковато сидевшем на костлявых плечах.
Расстегнутый воротник сорочки открывал худую морщинистую шею, и это
довершало картину какой-то общей неряшливости в одежде хозяина кабинета.