"Юрий Дольд-Михайлик. У Черных рыцарей" - читать интересную книгу автора

Юрий Дольд-Михайлик.

У Черных рыцарей


Авторизованный перевод с украинского ЕЛЕНЫ РОССЕЛЬС
Роман./пер. С Укр. Е. Россельс, Худ. В. Борисов -, М.: Печатное Дело
- Диана, 1994 -. 414 с. (серия "совершенно секретно").



Роман продолжает знакомить читателя с судьбой советских разведчиков,
подвиги которых описаны автором в книге "И один в поле воин". Действие
романа происходит в послевоенные годы на территории Испании, в западной
разведшколе.



Конвоир хлопнул дверью, и замок щелкнул, как пистолетный выстрел.
Гончаренко вздрогнул. И тотчас чувство острого недовольства собой
овладело им. Услышав приговор - "расстрелять", Григорий дал себе слово не
выказать страха и во что бы то ни стало держаться спокойно.
В жизни Григория бывали обстоятельства, когда приходилось напрягать все
силы, чтобы побороть ту внутреннюю дрожь, от которой в минуту смертельной
опасности сжимается сердце, перехватывает горло. И все же это состояние
нельзя было назвать страхом... Скорее всего это была готовность к
наихудшему.
Еще осенью 1941 года, когда он под именем Генриха фон Гольдринга
перешел линию фронта, эта готовность к наихудшему помогла ему счастливо
преодолеть все испытания во вражеском тылу.
Он сознавал, что смерть подстерегает его на каждом шагу, но без страха
шел на любой риск. Даже в Бонвиле, на допросе в гестапо, когда он понял: еще
мгновение - и придется пустить себе пулю в лоб! - даже тогда страха не было.
Была собранность и готовность как можно дороже продать свою жизнь. Григорий
знал: идет война, он послан на самый сложный участок фронта, где успех, где
сама жизнь или смерть зависят от умения владеть собой.
В глубине души он гордился тем, что за все годы войны страх ни разу не
захватил его врасплох, не парализовал мозг, волю к борьбе.
Откуда же появилось это чувство теперь, когда произошло то, к чему он
во время своего пребывания во вражеском тылу был готов каждую минуту?
Внутренняя демобилизация? Очевидно. Когда кончилась война, он, словно
непосильное бремя, свалил с плеч то напряжение, в котором должен был жить в
годы войны, чтобы выдержать, выполнить все, что надлежало выполнить, дожить
до победы. Ему тогда и в голову не приходило, что в радостном облегчении,
которое он почувствовал, таится опасность новых испытаний.
Новых?.. Скажи лучше, последних, а точнее - последнего.
Странно, но и теперь не верится, что это произойдет. То есть умом он
постиг неизбежность конца, но все его существо восстает против этого,
протестует. Слишком уж неожиданно все получилось.
Неожиданно, конечно, только для него. А если учесть логику событий?