"Хаймито фон Додерер. Истязание замшевых мешочков" - читать интересную книгу автора

собственностью. Жалкой собственностью, так я считаю. Я перепутал понятия
субъекта и объекта. Я, собственно говоря, не виновен. И все-таки не могу
успокоиться. Я - да и мой бедный друг! - мы в известном смысле стали
жертвой философской ошибки, моей ошибки... Но и эта точка зрения не
приносит мне утешения...
В дверь постучали, и мой слуга впустил клерка нотариуса, который тут же
передал мистеру Кротеру конверт средней величины, запечатанный сургучной
печатью. Как только Кротер расписался и мы снова остались одни, мой гость
поспешно сломил печать.
Легко себе представить, с каким нетерпением я за ним наблюдал. Но то,
что случилось вслед за этим, никак нельзя было предугадать и, как
говорится, опрокинуло все мои ожидания и предположения.
С каким-то неистовством мистер Кротер выдернул из конверта вещицу,
которую я тут же узнал: это был пустой, обвисший замшевый мешочек, а изо
"рта" у него свисала, точно язык, длинная записка. Одно мгновение Кротер
сидел неподвижно, уставившись на записку, потом вскочил, бросил мне и
записку, и пустой мешочек и с красным от гнева лицом принялся ходить взад
и вперед по комнате. Затем вдруг, тяжело дыша, застыл на месте.
Я рассмотрел то, что лежало у меня на коленях. Пустой мешочек из замши
был помечен номером "Семнадцать", оттиснутым темной краской. В записке
было всего несколько слов, но они меня потрясли. Больше того, при чтении я
ощутил холодный ужас: "I am cold. I am getting very cold..." [Мне холодно.
Мне все холоднее... (англ.)]. На этом записка обрывалась.
- Мистер Кротер, - тихо сказал я. - Койль, очевидно, собирался писать к
вам в последние мгновения своей жизни, когда его уже охватил холод
смерти...
Но тут у меня за спиной разразилась буря.
- Как?! Что?! Холод смерти! Ерунда! Чушь! Что вы в этом понимаете?
Мешочек! Мешок! Серопузый! Серая крыса! Омерзительное серое существо
произносит эти слова! Тебе холодно? Ха-ха! Вот сейчас я тебя обогрею!
Погоди!.. - Он подскочил ко мне, вырвал у меня из рук мешочек, швырнул его
в жар камина и крикнул: - Ну, грейся теперь на красном бархате! Ах ты
мерзкий уродец, выродок, жалкий серопуз! Опали себе ножку!..
Замша свернулась от жара - жар наступал на нее с краев. Теперь мешочек
чуть-чуть раздулся - казалось, он шевелится, корчится, вот-вот лопнет...
А Кротер все продолжал бушевать:
- Койль все знал! Хотел надо мной поиздеваться! Ах, скотина! Так пусть
же жарится в пекле, куда попадают все скряги! Ну и подлец! Заставлять меня
лазить в окно в такую погоду! Ну, погоди!..
Кротер пнул сапогом раскаленные угли, погребая остатки белого пепла от
замши.
- Все знал, подлец... - прокряхтел он еще раз и в полном изнеможении
опустился в кресло.
Долгое время царила тишина. Затем мистер Кротер заговорил снова. Тихим
голосом, сухо:
- Что вы на все это скажете, доктор?!
Однако, чтоб не задерживать дольше ваше внимание, сознаюсь, что с того
момента, на котором мы сейчас остановились, вся эта история показалась мне
просто-напросто скучной.
- Мне нечего сказать вам, мистер Кротер, - отвечал я поэтому довольно