"Хаймито фон Додерер. Под черными звездами [H]" - читать интересную книгу автора

что жители Вены не знали тогда еще воздушных налетов, и это позволяло им
обольщаться детской надеждой, что их город вообще избавлен от бомбежки, а
затемнение - просто одно из столь многих досадных осложнений жизни.
Всякий раз когда я стоял у окна в квартире адвоката Р. и смотрел вдаль,
на линию Южной железной дороги, которая здесь лишь начинала свой путь,
едва покинув вокзал, меня неслышно касалось и вдруг пронизывало дуновение
того, прежнего, времени - из него мы вдруг выпали, из него нас
нежданно-негаданно вытолкнули, а оно-то и было, как оказалось теперь,
самой желанной свободой, которой мы раньше так редко пользовались. Ибо
часто ли, спрашивал я себя, ездили мы в Земмеринг и еще дальше, на
каринтийские озера или на юг? Теперь это было невозможно. Мы словно
застыли по щиколотку в камне. Там, высоко в небе, еще ни одной звезды.
Может быть, все они догорели и черными углями глядят вниз на землю?
Дверь у меня за спиной отворилась, Альбрехт (так звали адвоката Р.)
вернулся с новыми гостями.
Прежде чем зажечь свет, опустили затемнение.
Женщина, которая вошла в комнату, была поразительно красива, но, увидав
ее, я испугался, что она все еще здесь; и каждый в нашем кругу воспринимал
это как самоубийственное легкомыслие, тем более что все условия для ее
отъезда были давно подготовлены. Она была дочерью бывшего
генерал-лейтенанта медицинской службы королевско-императорской армии.
Библейская красавица. С нею пришел мой друг, капитан медицинской службы, а
в будущем профессор Е., тогда совсем еще молодой человек. Они
разговаривали о чем-то, смеясь.
С их приходом, а затем с появлением моего ближайшего друга, служившего
в частях СС, и еще одного из наших друзей, который привел с собой свою
"подводную лодку" (пожилую даму, еврейку, тайно жившую в его квартире и
весьма осложнявшую ему жизнь), наконец с прибытием некоего солиста оперы,
который оформил все документы для отъезда и носил их с собой в кармане
вместе с заграничным ангажементом, причем и то и другое было порядком
просрочено, - контур нашего тогдашнего общества уже достаточно
обозначился. Пришел еще доктор медицины Б. - "подводная лодка" доктора Е.;
вскоре затем он был переправлен через границу упомянутым выше эсэсовцем, а
позднее уехал в Америку, женился там на богатой и ни о ком из нас, в том
числе и о докторе Е., никогда больше не вспомнил (что, в конце концов,
можно понять). Пришли и некоторые другие. Любопытно отметить, что у
адвоката Р. можно было в то время встретить также двоих людей, ставших
впоследствии известными всему миру. Тогда это трудно было предположить.
Ничто тайное не стало тогда еще явным. Все оставалось in suspensio [во
взвешенном состоянии (лат.); здесь: все таилось в будущем]: и гибель
пожилой дамы, "подводной лодки", во время воздушного налета (ведь как бы
она решилась спуститься в убежище вместе со всеми?), и убийство прекрасной
дочери генерал-лейтенанта медицинской службы - она слишком долго тянула с
отъездом и погибла в Терезиенштадте.
Да, это так. Перегородки, которые после 1945 года вновь приобрели
решающее значение, в то время рухнули, и возникали истинные содружества
товарищей по несчастью. Немцы, вошедшие в Австрию, и не столько немецкие
войска, сколько следовавшие за ними службы, учреждения и власти, сумели в
самое короткое время полностью дискредитировать нацизм в глазах всех
мало-мальски думающих людей. В нашем кругу давно уже были стерты все