"Э.Л.Доктороу. Всемирная выставка" - читать интересную книгу автора

Проще всего было управляться со штуковиной под названием "казу"; ее, в
общем-то, даже и инструментом не назовешь - просто овальная жестяная труба,
в которой где-то посередине длины натянута перегородка из вощеной бумаги.
Дуешь, бумага вибрирует, и "voilа", как говорил мой папа, - ты уже музыкант.
Я обожал маршировать по коридору из задней комнаты, которая была моей,
к парадной двери, одной рукой прижимая к губам эту самую казу, а другой, с
зажатым в ней флагом, размахивая в такт.

3

Мы жили в доме 1650 по Ист-берн-авеню. Занимали первый этаж, а хозяева
(их фамилия была Сегал) - второй этаж, верхний. Чтобы подчеркнуть свое
отличие от тех, кто живет в многоквартирных доходных домах, из которых
Бронкс главным образом и состоял, наш дом мы называли "частным". Он был из
красного кирпича и с плоской крышей. На улицу выходила стеклянная дверь и
крыльцо с восемью гранитными ступенями. По одну сторону крыльца, под окнами
нашей гостиной, был маленький квадратик земли, с трех сторон обнесенный
кустиками бирючины. Тут я строил дома и дороги - кстати сказать, воздвиг
целый город для общины маленьких рыжих муравьев, и хотя они не желали
селиться в предназначенных им жилищах, мой пыл это не охлаждало.
Помню, какой был свет на Истберн-авеню. Он лился теплыми слепящими
потоками и словно отмывал, отбеливал желтоватые и бурые кирпичные стены,
тротуары, как бы линованные в клетку, синий диабаз мостовых бельгийского
квартала, все это соединяя в простую и мирную картину.
Дома представлялись мне высшими существами, ведущими между собой
неслышную беседу.
В полдень солнце посверкивало на крыше моего любимого игрушечного
грузовика, который был точь-в-точь как те грузовики компании
"Рейлвей-экспресс", что доставляли иногда товары в дома по соседству. Мой
был темно-зеленым, с мощными, такого же зеленого цвета колесами,
оправленными в твердые резиновые шины, и с красными надписями
"Рейлвей-экспресс" по бокам, выполненными особым шрифтом в разухабистом
стиле Дикого Запада. На двух задних дверцах были защелки, они отмыкались, и
дверцы распахивались совершенно как у настоящей машины. Рулевое колесо,
причем действующее, стояло в точности под тем углом, как полагается, то есть
неукоснительно горизонтально и на абсолютно вертикальной колонке. Звук
мотора - надрывный утробный вой - я добавлял от себя. Еще мне очень
нравилось толкать грузовик через трещины в тротуаре и заставлять его
переползать препятствия типа камней и палок.
На солнце тротуар нагревался, так что ощущать его под своими коленками
и ладонями само по себе было удовольствием.
Через улицу напротив стоял шестиэтажный многоквартирный дом и еще два
частных домика вроде нашего, перед ними деревья с уныло обвисшей мясистой
листвой; ближе к углу авеню Маунт-Иден, на южном конце квартала, виднелся
бурый кирпичный особняк с черепичной крышей - собственный дом госпожи
Сильвер, вдовы судьи Сильвера, который когда-то был членом Верховного суда
штата. Это мне уже мать пояснила. Вокруг особняка была лужайка, приподнятая
выше уровня улицы и окруженная подпорной стенкой из обмазанных цементом
круглых булыжников. Сам я никогда госпожу Сильвер вблизи не видел, но мать с
полной ответственностью мне говорила, что это замечательная женщина, которая