"Э.Л.Доктороу. Всемирная выставка" - читать интересную книгу авторасборище. Рядом с американским флагом они повесили полотнище со свастикой и
принялись маршировать в своих коричневых рубашках с портупеями через плечо, как у конных полицейских в Техасе. Вскидывались в фашистском приветствии руки. Тысячи рук. Чарльз Линдберг и преподобный отец Колин произносили речи, и толпа орала и визжала, как в Германии, когда речь произносит Гитлер. "Что-то их развелось как собак нерезаных, - посетовал однажды за обедом отец. - Двое таких вперлись сегодня в магазин, пришлось их выгнать. Представляешь наглость: заходят в этой своей униформе в мой магазин и пытаются навязать мне подписку на их журнал!" Дональд рассказал нам об одном из бывших своих одноклассников по школе Таунсенда Харриса. Фамилия парня была Миллер - Зигмунд Миллер. Он жил в Йорк-вилле, одном из северо-восточных районов Манхэттена, где селились немцы, и был фашистом. "Если учесть, что школа чуть ли не на сто процентов еврейская, это выглядело безумно смело", - сказал Дональд. На политических диспутах в классе Зигмунд Миллер с готовностью объяснял, почему он за Гитлера. Частенько после школы его лупили. Но главным в рассказе Дональда было другое - то, что произошло потом. В старших классах в школу ездили целой компанией: Дональд, Берни, Ирвин, Гарольд Эпштейн и Стэн Мэйзи. Встречались на углу и, перейдя Магистраль, шли по авеню Маунт-Иден к станции надземки "Джером-авеню". Однажды утром в поезде с ними рядом оказался какой-то человек, читавший "Дейли ньюс". На первой полосе красовалась фотография Зигмунда Миллера. Он убил свою девушку. Они договорились вместе покончить с собой, но, убив ее, выполнить свою часть обета он оказался не в силах. "О, извините, - сказал Стэн Мэйзи их соседу, выхватывая газету прямо у него из рук, - кажется, один - А почему они хотели покончить с собой - ну, этот ваш приятель и его девушка? - спросил я тогда за обедом. Дональд поглядел на мать. - Она забеременела, - сказал он. Мать нахмурилась. - Мне кажется, это не тема для застольного разговора, - сказала она. Это меня обидело. - Думаешь, я не знаю, что значит забеременеть? - возмутился я. - Так вот будь уверена: я это очень даже хорошо знаю! И тут я обиделся в два раза больше, потому что все засмеялись, словно я сказал нечто смешное. 22 Стояла зима, небо рано начинало темнеть. Отец приходил с работы, когда становилось уже совсем темно, и от него шли морозные волны, словно его пальто и шляпа выдыхают холод. Каждый вечер с учебниками под мышкой входил Дональд - красноносый, с простуженно поблескивающими глазами. У меня все никак не проходили боли в том месте, где был шрам; врачи говорили, что это идут рубцовые процессы. Играть на улицу меня пускали редко. Мне не полагалось напрягаться. Шрам был длинный, я его каждый день рассматривал. Толстый выпуклый шов проходил по животу наискось к мошонке. В верхнем и нижнем его концах были углубления, ямочки на коже в тех местах, где вставлялись дренажные трубки. Эти местечки были самыми уязвимыми; когда я их касался, у меня прямо все внутренности передергивало. Поэтому те, кто |
|
|