"Е.Л.Доктороу. Билли Батгейт" - читать интересную книгу автора

тот деликатно, как принцесса на балу, соизволил принять. Бо приподнял ногу и
осторожно опустил ее в металлический тазик для стирки, заполненный только
что разведенным бетоном. Я, разумеется, сразу же заметил, едва войдя внутрь,
как легкая рябь на поверхности мокрого раствора копирует поверхность моря,
как в тазике поднимаются и опускаются волны, как выплескиваются ошметки
цемента наружу, когда катер бросает.

После крещения океаном я мог бы, наверно, нормально воспринять эти
неожиданные события, но все-таки, по правде говоря, был оглушен и раздавлен
своей причастностью к созерцанию человека, который вот-вот отправится в
путешествие по морю с ногами, замурованными в бетон. Я лихорадочно думал о
загадочности вечера и въявь слышал погребальный звон уходящей жизни. Будто
позвякивали где-то буйки, предупреждая одинокие суда, плывущие мимо.
Свидетельство происходящему было суровым, моим личным испытанием - я смотрел
как Бо Уайнберга пригласили присесть на табурет, подвинутый к нему сзади и
затем предложили вытянуть руки вперед. Веревки, крепко опутавшие перекрестья
запястий Бо, туго стянули руки, на пеньке еще были видны следы ее долгого
лежания в магазине кольцами. Ирвинг завязал тугие узлы, по-своему красивые,
как сегменты обнаженного позвоночника. Затем он продел соединенные руки Бо
меж его бедер и привязал его к табурету, не давая Бо шанса даже шевельнуть
коленом, затем тремя широкими петлями опутал тазик через ручки и, перемотав
Бо еще раз по диагонали, окончательно все закрепил. Вполне возможно, что для
Бо подобные бойскаутские способы пеленания человека уже были известны, он их
наверняка видел на ком другом, потому что он не удивлялся, а отстраненно и с
одобрением следил за действиями Ирвинга, будто не его привязывали к
табурету, не его ноги скрылись в застывающем цементе, не он сидел в каюте
катера, резво прыгающего по волнам нью-йоркской бухты вперед, в Атлантику.
Само помещение имело овальную форму. Девчонку спрятали в трюм, люк
виднелся в дальнем углу. Вверх, за моей спиной, устремлялась металлическая
лестница, ведущая в рубку, где, по моим предположениям, находился капитан,
или как там его правильней назвать, и делал свое дело - рулил. Я еще никогда
в жизни не плавал. Катер для меня значил нечто новое, я восторгался
величиной, емкостью и приспособленностью его для морских плаваний, а также
тем, что есть средства передвижения по нашему слабо очерченному пути в этом
мире, средства - результаты долгих усилий мысли человечества. Волны
тяжелели, удержаться без опоры на что-либо становилось труднее, мистер Шульц
присел на скамью против меня, а Ирвинг схватился за перекладину лестницы,
ведущей в рубку, как за поручень в метро. Наступила тишина, прерываемая
кряхтением мотора и гулом волн. Мы напоминали людей приготовившихся слушать
органный концерт. Бо потихоньку вернулся к жизни и оглядел присутствующих -
кто есть кто и что с ним будет. Я поймал на себе незамутненный блеск его
черных глаз, остро сверкнувших на мгновение, и испытал облегчение увидев,
что он не возлагает на меня ответственности и не хочет этого. Ни за зло
пыхтящий океан, ни за забивающую дыхание массу воды, ни за ее холодный,
бездонный зов.
Каюта, залитая зеленым, каким-то шероховатым светом лампы, создала ауру
интимной причастности нас четверых друг к другу, малейшее шевеление все тут
же замечали. Поэтому, когда мистер Шульц едва уловимым движением сунул
пистолет в просторный карман своего пальто, достал из внутреннего кармана
серебряный портсигар, вытащил сигару, откусил ее кончик и сплюнул, я