"Виктор Доценко. Биография отца Бешеного " - читать интересную книгу автора

слезы брызнут из глаз.
- Мать! - грозным голосом позвал отец, и как только она вошла в
комнату, недовольно спросил: - Слушай, Тань, наш сын что, хуже других, что
ли?
- О чем ты, Вань? - не поняла мама, подозрительно взглянув на меня.
- Купи ему школьную форму! - твердо проговорил отец.
- Купи? - с ужасом воскликнула мама. - А на что? На какие шиши?
- Возьми из тех, что мы копим на проигрыватель!
- Господи! - всплеснула руками мама. - Тебя не поймешь: то тебе
проигрыватель нужен, то форму сыну покупай: обойдется и без нее...
Я сразу понял, что на этот раз мама на моей стороне: стоило ей начать
возражать отцу, как тот делал наоборот.
- Ты что, не поняла меня? - недовольно нахмурился он. - Я сказал: форму
Вите купи, значит, купи! А еще и новые ботинки! - расщедрился отец. - И не
спорь со мной! - Он вдруг пьяно стукнул кулаком по столу.
Чисто интуитивно, понимая, что сейчас может разгореться настоящий
скандал, я стремительно бросился отцу на шею и чмокнул его в щеку:
- Спасибо, папа! Ты такой хороший! Такой добрый! - Не знаю, насколько я
был искренен в такие моменты, но это всегда безотказно действовало: он
мгновенно смягчался и забывал о своем взрыве.
- Ладно, иди играй, сынок... - тихо говорил он, гладил меня по голове,
и его глаза, мне казалось, чуть влажнели...

***

Свою первую учительницу, я уверен, буду помнить, как и многие из вас,
всегда. Галина Ивановна Таше была симпатичная, очень интеллигентная женщина
с бархатистым голосом и умными, добрыми, но усталыми глазами, уже тогда в ее
волосах были седые пряди.
Поговаривали, что Галина Ивановна происходила из семьи ссыльных дворян,
что подтвердилось, когда я уже учился в Москве. В ней воплотились лучшие
черты русского дворянства - благородство, достоинство, интеллигентность и
доброта, но тогда нам этого не было дано понять в силу нашего возраста.
Мне кажется, все в классе влюбились в нее с первого взгляда. Во всяком
случае, в моей памяти Галина Ивановна сохранилась как человек, на которого
невозможно было обидеться, даже если она тебя и наказывала. Потому что
наказывала-то она только за дело и, поверьте, всегда справедливо. Если мы и
не говорили в открытую, что она нам как вторая мать, то в глубине души,
уверен, мы ощущали это в полной мере.
Галина Ивановна никогда не повышала голос: самым суровым наказанием для
провинившегося был особый, полный печали взгляд ее умных, больших глаз.
Провинившемуся хотелось буквально провалиться сквозь землю, и мольба о
прощении сама собой вырывалась из уст:
- Я больше не буду, Галина Ивановна...
Как бы мне хотелось еще хотя бы один раз проговорить эти слова, глядя в
ее лучистые глаза... Незадолго до издания этой книги я узнал, что она жива.
Кинулся в Омск... Собрал, кого смог, своих одноклассников. Приходим. Те же
лучистые глаза, добрая улыбка. Она долго смотрела на меня и вдруг:
"Витюша... Доценко..." Мы не виделись 42(!!!) года. Ей сейчас - 84. Мы
обнялись и так нас сняли... А на следующий день меня пригласили в мою бывшую