"Ведро алмазов" - читать интересную книгу автора (Щеглов Дмитрий)

Глава 10. Развязка

– Вставай соня! Все на свете проспишь! На рыбалку пойдешь?

Мне показалось, что я только что закрыл глаза. В окно светило утреннее, яркое солнце. Надо мною стоял дед. Он улыбался!

– Чей-то кот всю ночь под окном мяукал, не знаешь чей? – спросил он меня.

Я дернулся как ужаленный. На голову мне, наконец-то посыпалась годовая подписка журналов. И тут со страхом я вспомни о своем дружке. При чем здесь кот? Никакой не кот! Конечно же, это был Данила. Он мяукал. Мы иногда, так друг друга вызывали на улицу. Проспал. Теперь скажет, струсил. А дед с интересом рассматривал мою конструкцию будильника.

– Убить так себя можно, – неодобрительно покачал он головой.

Наскоро сполоснувшись, и выпив стакан чая, я отказался от рыбалки, и со всех ног понесся к своему дружку. На лавочке перед его домом уже сидела Настя. Только ее здесь не хватало. Я представил, сколько на меня сейчас выльется насмешек, и непроизвольно поежился.

– Ну?

– Палки гну!

– Лазили?

Что я мог ей сказать, что всю ночь таскал за ней чемоданы, пока она по курортам разъезжала? Не поверит! Скажет, дрых без задних ног.

– А я что узнала, – затараторила Настя, не давая вставить мне ни словечка. – Помнишь, два года назад в соседнем городке, в цеху, где гранят алмазы, было крупное хищение бриллиантов.

– Слышал что-то такое.

– Так вот, я выяснила, там, мастером работал Лупиконь. А после, месяца через два уволился. Партия бриллиантов, говорят, была очень большая. Украли, все самые крупные. А еще через полгода он у нас купил вот этот комбинат. На что, я хотела бы знать?

– Спрашивать, вроде неудобно.

Мы решили позвать своего приятеля.

– Данила! Данила!

Из дома, не менее меня заспанный, выглянул мой дружок. Он спустился с крыльца, и виновато глядя на нас обоих, сказал:

– День вчера был трудный! Как мертвый уснул! Макс ты уж прости!

Эта новость ошеломила меня. Значит, это не он мяукал под окном? Действительно чей-то кот всю ночь надрывался? Я орлом взлетел над ним.

– А я тебя пол ночи прождал! Знаешь, как страшно одному на озере?

У Насти чуть слезы не потекли из глаз. Если вчера она боготворила Данилу, то теперь весь елей вылился на мою голову. Она прижалась ко мне и жарким шепотом спросила:

– Так ты один лазил? Страшно было?

– Не получилось! Пробовал! Собаки чуть не порвали!

– Ах, бедный Максимушка! Какой ты герой! – и тут же без перерыва восторженный тон переменила на деловой: – Что предпримем, что будем делать?

Такое, мне и в голову не пришло, что мы можем предпринять еще какие либо действия. А Настя, наконец-то взяла бразды правления в свои руки. Хлыста в руках ее не было, но ночные чемоданы замаячили на горизонте. У меня непроизвольно заныло плечо.

– Еще рано. Пол восьмого всего. Пошли, еще успеем обменять столик.

– А что? Пошли! – тут же согласился Данила. – Чем черт не шутит, вдруг нам еще раз поменяют. Конь с Хватом, не раньше вечера должны вернуться.

Сказано – сделано. Мы пулей подхватились и понеслись к нам домой. Запыхавшиеся мы влетели во двор. Дед видно ушел на рыбалку, во дворе была одна бабушка. Настя, и начала с нею разговор:

– Ой, Нина Николаевна, я вчера так восхищалась вашим гарнитуром, так восхищалась, только мне не нравится, что вам шахматный столик подсунули бракованный, с потеками.

– Да ладно, чего уж там, милая!

– Нет, нет! Мы его сейчас пойдем и поменяем.

И сколько бабушка не упиралась, через пару минут мы несли шахматный столик на новый обмен. Когда мы подходили к проходной, то думали, что будем первыми и единственными, привередливыми покупателями. А оказывается, перед воротами уже стояла огромная фура. На бампере тягача мы прочитали название фирмы «Мерседес». Из открытого окошка проходной раздавался нестерпимый женский крик. Мы вошли в ту комнату, где выписывали пропуска и документы на отгружаемую продукцию. Две дамы, одна из них блондинка, и вторая ее прямая противоположность, жгучая брюнетка, выясняли отношения.

– У меня машина в аренде, я не могу ждать и за простой по вашей халатности из своего кармана оплачивать, – горячилась брюнетка. – Отгружайте мне все четыре комплекта «Королевы Марго». Вот у меня на руках документы, что все счета оплачены!

– Вы же видите, я только вошла, – оправдывалась блондинка, – да и Коня нету, он в отъезде.

– Зачем конь, я Мерседес пригнала. Давайте я машину сразу на склад загоню! – предложила нетерпеливая брюнетка.

– Пропуск на нее надо выписать!

На нас они не обращали внимания. Я толкнул Данилу, и мы вышли из здания на улицу. Теперь нам и без лишних разговоров был понятен замысел Хвата. Он через подставное лицо, жгучую брюнетку, скупив сразу оставшиеся четыре комплекта гарнитура, должен был спокойно вывезти их с комбината, а вместе со столиками и мешочек с бриллиантами Лупиконя. Когда Данила услышал историю, про хищения алмазов, что мне рассказала Настя, он разволновался:

– Интересно, все ли бриллианты положил Конь? – у него не возникло никаких сомнений, что украсть их мог кто-нибудь другой.

– Все, не все, об этом только его жена, блондинка знает, пойди у нее спроси, – подковырнул я приятеля. – Вон она сейчас мозги клиентке с фурой вправляет… Какая нам разница теперь, все он положил или нет, ночь-то проспали. До столиков нам теперь не добраться!

– А может быть еще не все потеряно? – с надеждой спросила Настя. Но ее вопрос, не требовал ответа. Претендентов, на те столики, что остались в цеху было трое: жена Лупиконя – блондинка; жгучая брюнетка с фурой «Мерседесом» – присланная Хватом; и мы трое – со своим единственным столиком на обмен. Жена Коня, блондинка, вроде нас тоже припозднилась с утра, вид у нее был заспанный.

Только не ожидала она встретить на проходной столь раннего покупателя, с оплаченным чеком на руках. А брюнетка с фурой не могла понять, почему ей не хотят отпустить товар, здесь не должно было возникнуть никаких проблем, так видно ей говорил Хват. А теперь накладка маленькая у обеих вышла.

– Вы все поняли? – спросил я Данилу и Настю.

– А то!

– Не дураки же!

– Что будем делать?

– В ногах путаться!

– У Лихобабы.

– А кто это?

– Жена Коня.

По-моему для нас это был самый разумный выход. По крайней мере ни Данилин изощренный ум, ни Настин острый, ничего лучше не могли придумать. Мы вернулись в отдел сбыта. Жена Коня, блондинка Лихобаба, которой надо было срочно, хоть на пол часа отделаться от назойливой покупательницы, наконец, увидела нас.

– Вы чего ребятки?

Данила вытащил из кармана пропуск, подписанный еще вчера ее супругом Лупиконем, и протянул его вспотевшей золотогривой.

– Вот, мы вчера были, на обмен столик приносили, а нам твой муж, сказал, чтобы мы сегодня пришли! Обменяй, пожалуйста.

Как утопающий хватается за проплывающую мимо шляпу, так жена Коня ухватилось за нас. По крайней мере, у нее появлялся благовидный предлог, чтобы отодвинуть на время брюнетку с фурой и пройти с нами в цех. Она сунула брюнетке под нос, пропуск подписанный ее мужем и сказала:

– В порядке очереди, люди еще вчера приходили!

– Как? Они сейчас из моего гарнитура заберут хороший, а мне оставят брак. Ты милая, соображаешь, что говоришь? У меня счета оплачены.

– А мы, что в кредит, что ли берем? – Настя посмотрела прямо в глаза вспыхнувшей брюнетке. – Мы еще раньше вашего мадам оплатили.

Говорят, если спорить, то лучше не с женщиной, визгу будет много, а шерсти мало. Дело принимало скандальный оборот. Златогривая, наконец, сообразила, как отшить настырную покупательницу.

– Деньги ваши, может быть, еще на расчетный счет не поступили, я должна проверить. Может быть не зачислены.

У покупательницы с «Мерседесом» и тут был заготовлен железный ответ:

– Зачислены. Проверяй. Вот квитанция. Деньги на ваш расчетный счет в вашем же банке наличными положены. Вот и квитанция об оплате. Вот и номер счета ваш. Звони, если хочешь. У нас в Германии любят порядок и точность, – у брюнетки от волнения вдруг прорезался немецкий акцент.

Звони, не звони, а серьезных причин для отказа не находилось, с документами все в порядке. Хват не мог здесь допустить оплошности. Он все учел. Мебель оплачена, и будь любезен, отдай ее клиенту. С безразличным видом мы наблюдали за сообщницей Хвата и златогривой женой Коня – Лихобабой. Кто же кого перехитрит? У Лихобабы было некоторое преимущество. Она, по крайней мере, могла потянуть время. Но сколько его можно тянуть, не до бесконечности же? С мольбой в глазах она посмотрела на нас, выручайте. Мы могли позволить себе роскошь, пойти на компромисс, на данном этапе наши интересы совпадали с интере6сами жены Коня, с златогривой. Если сейчас столики будут погружены на «Мерседес», прощай наш последний шанс.

Данила, как всегда в трудную минуту не сплоховал. Он прокашлялся и солидно так сказал:

– Дамы, о чем спор!? Вы меня, умного человека, послушайте… Если будет простой машины, пусть фирма Коня за него заплатит, не обеднеет… А мы еще вчера приходили… Мы первые… Мы пойдем сейчас в цех, и пусть рабочие на нашем столике устранят брак.

С какой же благодарностью посмотрела Лихобаба на Данилу. Если они с Конем не смоются из нашего городка, Данила у них в доме будет самый желанный гость. А брюнетка прямо взъярилась на его совет.

– Вы, что меня за дуру, с фурой, здесь держите? И я с вами пойду. Не нужен мне ничей брак.

Первой нервы не выдержали у Лихобабы. Она сняла телефонную трубку и стала звонить:

– Алло! Это я, мой Конек! Ты меня узнал?… Слушай, тут какая-то вороная дама, гундосит по-немецки, приехала с раннего утра и хочет забрать оставшиеся гарнитуры «Королева Марго»…. Что?… Сейчас подъедешь?… Брех!.. Что Брех, совсем пропал? – в трубке послышались короткие гудки.

Так быстро возвращения подельников мы не ожидали. И тут, при имени Брехунца, я вспомнил, что мне придется ему возвращать целый шахматный столик. Как же я об этом забыл? Где же я его возьму? Я стал грызть ногти на руках. Мои друзья неправильно меня истолковали.

– Ты чего психуешь? – шепотом спросил меня Данила.

– Нам же его отдавать!

– И отдадим!

Хорошо ему распоряжаться чужим имуществом. А у меня мысли, как льдины в половодье, наскакивали одна на другую. Куда же мог подеваться Брехунец? И тут мне в голову вспугнутым воробьем влетела сумасшедшая догадка. Брех, ведь тоже не дурак! Он наверно, пока ехал, всю дорогу размышлял, с чего бы это мы вдруг отломили ножку и заглядывали в нее? Хотя нет, не должен догадаться, ведь Хват приказал ему спалить Камаз вместе со всем содержимым.

А брюнетка вела себя с каждой минутой все более агрессивно. Видно было, что одних нас она не отпустит на склад. Чем бы все это закончилось, я не знаю, но в к нам в комнату, вбежал охранник с испуганным лицом.

– Пожар! Горим!

Мы выскочили на улицу. Склад, или вернее цех, горел синим пламенем. Я увидел как обе дамы: и жена Коня златогривая Лихобаба, и жгучая брюнетка с Мерседеса забегали угорелыми кошками забыв все на свете. Лихобаба бросилась звонить пожарным, а брюнетка выскочила на улицу и, глядя на высокие языки пламени поднявшиеся над крышей склада, схватилась за голову.

– Ой, так и знала, так и знала, что с вами не надо дела иметь. Залетела!

Данила тронул ее за плечо.

– Гитлер капут! Радуйтесь мадам, что не подогнали фуру, – сказал он, – деньги завтра обратно за мебель получите, вам то чего разоряться? Не ваше же горит. Вам еще товар не отпустили.

Мы смотрели на пожар. Заполошными были только обе мадам, да охранник, а рабочие пришедшие на работу, стоя невдалеке, равнодушно смотрели, как горит склад.

И тут я своим глазам не поверил, из-за поворота выехал Камаз, а вдалеке виднелся несущийся на бешенной скорости джип Хвата. Подъехали они почти одновременно. Из джипа выскочили Хват и Конь, они оба побежали к горящему цеху. А пламя разгоралось все сильней и сильней. Подступиться к цеху уже было невозможно. Вскоре появилась первая пожарная машина. Она с ходу въехала на территорию, и бравые пожарные бросились растягивать пожарные рукава. Наконец, когда цех уже догорал, забила первая струя. Конь сам помогал тушить огонь, рядом крутился с советами Хват, и только Брехунец злорадно смотрел на пожар.

Нам бы по-тихому уйти, а мы с толпой неизвестно откуда появившихся зевак, смотрели, как пожарные заливают водой почерневшее в момент здание склада-цеха. Через пол часа, ни от цеха, ни от курилки, практически ничего не осталось. Мы подумали, что и концы в воду, а оказывается разбор полетов только начинался. Дурак Брехунец, когда действо закончилось подошел к нам. Ему бы по сторонам посмотреть, не наблюдает ли кто за ним, а он впрямую подвалил ко мне, и зашипел:

– Столик отдай!

– Да пошел ты знаешь куда?

И в это время к нам подошел Конь. В руках он нес две обгорелые канистры с остатками надписи, «…ЕНЗИН». Он схватил за шиворот Брехунца.

– У тебя в кузове, я вчера две такие же видел, ну-ка покажи, где они?

– Что случилось? – к ним подошел расстроенный Хват.

– Да вот, – начал объяснять Конь, – вчера когда грузились, у Бреха было две такие же канистры в кузове, пусть покажет где они! Камаз работает на солярке, зачем ему нужен был бензин?

Такого бледного лица, я сроду не видел. Брехунец дернулся, но куда убежишь, от цепких рук Коня.

– Ты думаешь, он поджег? – с недоверием спросил Хват.

– Сейчас узнаем.

Борт у Камаза открывался быстро. Никами канистрами там и не пахло. Конь сдавил шею Брехунца:

– Говори, зачем сделал?

– Это не я. Это вот эти мальцы подбили меня! – Хват показывал на меня и Данилу.

В это время Хват зачем-то нырнувший в кабину Камаза, расстроенный вылез обратно.

– Ты знаешь, – заявил он Коню, – на спидометре у него со вчерашнего дня добавилось всего двенадцать километров. А мы с тобой как два придурка, шестьсот – туда, да шестьсот – обратно, все Камаз по обочинам выглядывали, не случилась ли авария. Ох, и смеялся наверно Брех над нами. А завтра весь город будет хохотать.

– Ну и что?

Понятно было, что Брехунец попался, как кур в ощип. Конь держал его за шею, а он обезумевший тянул руку к нашему столику.

– Там! Все, там! Я догадался, где брюлики. Все в целости и сохранности, не волнуйтесь.

Поскольку, разборку при посторонних ни Хват-Барыга, ни Конь не собирались устраивать, они нас всех троих вместе с Настей пригласили в ту комнату, которая служила отделом сбыта. За нами шмыгнула и брюнетка. На ее лице появилось жесткое, если не жестокое выражение, губы были плотно сжаты. Но с того момента, как здесь появился Хват, она не проронила ни одного слова. Молчала и златогривая жена Лупиконя. Один Брехунец верещал:

– Расскажу, все расскажу, только отпусти дурак, больно.

Лупиконь закрыл дверь и сказал:

– Рассказывай, при чем здесь ребята?

А Брех сразу выдал нас с потрохами.

– Когда я вчера выезжал с площади, это они проткнули вам покрышки, и столик у меня выменяли, свой обычный, на тот раритет, который я должен был спалить вместе с Камазом.

– Как спалить? – удивился Конь. Хват до этого отрешенно смотревший в окно, обеспокоено оглянулся.

– Ты чего несешь? – зло глянув он на Брехунца, – белены объелся?

А Брех немного приободрился. Он как взъерошенный воробей, отряхнулся и начал выкладывать свою договоренность с Хватом.

– Ты же сам мне сказал, чтобы я на пятьсот двадцать пятом километре опрокинулся и спалил Камаз. Забыл, что ли?

– А столик вытащил? – спросил Конь.

– Нет, он сказал, что я могу ничего не вытаскивать.

Теперь Конь непонимающе смотрел на Хвата. Он всегда туго соображал, но вот видно какая-то мысль сверкнула у него в мозгу. Он повернулся к Хвату.

– А что эта мадам тут делает? – он показал, на жгучую брюнетку. – Какие, такие ей гарнитуры «Королева Марго» срочно понадобились? Ты Хват случаем не подменил в цеху столик, пока я дверь ходил закрывать? А сегодня с утра вот с этой фуфындрой решил их вывезти! Так? Или как?

Хват был конечно прижат к стенке, но на то он и Хват-Барыга, чтобы из любого безвыходного положения найти выход. Он смачно сплюнул на пол.

– А чего эта твоя чувырла рогом уперлась, и не отдавала их? Ответь мне, пожалуйста. Может быть, ты их сам подменил, когда я к телефону бегал на второй этаж? Меня еще всю дорогу подозрение грызло. Уж очень ты был спокойный, когда нам покрышки проткнули, и Брехуна мы не могли на дороге догнать. Как ты мне это объяснишь?

– Во, во! – обрадовано воскликнул Брехунец. – Я так и знал, что в столике у вас что-нибудь спрятано, и вы надуете друг друга. Сами схимичете, а на меня свалите! И раритет ваш туфта, так, для отвода глаз… Вот я ночью и полез в цех проверить подозрения. Раскурочил все три шахматных столика, а они…

– Пустые?

– Ага, все три пустые!

– Как три? – в один голос спросили Хват-Барыга, Лупиконь, его жена Лихобаба и жгучая брюнетка.

Брехунец совсем приободрился.

– А так, три! Сколько там было, столько и раскурочил!

– А где еще один?

– Где четвертый?

– Там должно быть четыре!

– Кто спер?

Брехунец бестолково смотрел на вопрошающих, переводя взгляд с одного на другого:

– Там больше не было. Было только три. Сами разбирайтесь.

Теперь Хват и жгучая брюнетка уперлись взглядом в жену Коня – Лихобабу. Только она одна имела свободный доступ на склад комбината.

– Успела!

– Вытащила!

– Жучка!

– Молодец!

И непонятно было, то ли они сожалели, то ли радовались. Ведь если целым оказывался столик с бриллиантами, они могли полюбовно разойтись. Ну сгорел, ангар, ну и что? Ничего страшного, такой можно за неделю возвести. По сравнению со спрятанными бриллиантами, он мог и на сотую часть не тянуть. А стоимость четырех сгоревших гарнитуров, для них была, тьфу, такая мелочь, по их глазам я видел. В крайнем случае можно страховку получить.

– Брехунец, а ты не врешь, что там было всего три столика?

Никто из них не удосужился предъявить ему претензии, по поводу сгоревшего имущества. Значит, правильные я выводы сделал о стоимости спрятанных в них сокровищ.

В это время в конторку постучали. В окошко заглядывал пожарный в каске.

– Хозяин, там еще кое-что осталось. Мы закончили. Акт будем составлять?

– Сам разберусь! – отмахнулся от них Лупиконь.

А Брехунец, чувствуя, что все равно ему, как ни верти, придется отвечать, старался перевести стрелки на нас.

– Когда Макс еще выносил столик со склада, я его видел в боковое зеркало. Я думал, что за ним и Данила выйдет, а того, все не было и не было, и этот куда-то подевался, – продолжал он нас топить.

– Как Макс? Вчера же приходил один Данила, – перебил его Хват-Барыга. – Ты что-то путаешь, заврался совсем!

– Ничего не путаю. При мне, Макс из цеха со столиком выходил. Я его еще хотел в курилке прищучить, а он мне глаза песком засыпал.

– А столик куда делся? – спросил меня Хват.

Вдруг он хлопнул себя по лбу и обратился к остальным за поддержкой.

– Догадались? Они же, проходимцы были вдвоем, и еще один столик, кроме своего уволокли… Вы понимаете, тот, четвертый?

Остальные, видно было, тоже были понятливые, они быстро усекли, что он имел в виду.

Вот и выскочило в результате недолгой разборки шило наружу. Как я подозревал, так оно и случилось.

– Куда дел, говори!

– Где бриллианты?

– Какие?

Ничего мне не оставалось делать, как сознаваться.

– Я его там, в курилке бросил, а куда его потом Брех дел, я не знаю. Он дурак еще за мною через проходную как угорелый понесся. У Бреха ищите. Чего ко мне прицепились?

– Точно, видела я, – подтвердила жена Коня, – они как сумасшедшие мимо меня пронеслись, а в руках ничего не было.

Я удачно перевел стрелки обратно на Брехунца. Мои показания, плюс показания жены Лупиконя сошлись и не противоречили друг другу.

– Где? – снова схватил Брехунца за шею Конь.

Мозги у всех работали быстро, но быстрее всех у Брехунца. Отгадка так и слетела у него с языка:

– В бочке он! В бочке для окурков. Какой же я дурак, что сразу не догадался!

Мне почему-то показалось, что Брехунец не сейчас до этого допетрил, а знал и раньше. Знает много, а выкладывает про каждого малюсенькими порциями, пока его основательно не прижмут. Что у него за игра, неужели хочет со всех урвать по куску? Так ведь можно и на бобах остаться.

– О господи! – раздался общий вздох облегчения.

– Может не сгорели.

– Курилка снаружи цеха.

– Молодец Брех.

– С вас причитается.

– Скорее!

В отделе сбыта делать больше было нечего. Все столпились у выхода. Но прежде чем открыть дверь на улицу, Конь выхватил у Данилы из рук наш шахматный столик принесенный на обмен, и одним движением мощной руки свернул ему голову. Ножка в мгновение ока отделилась от стола. Никого тайника в ней не было. Последняя надежда была на столик, спрятанный в курилке, в бочке.

И тут забыв про Брехунца вся кампания понеслась на пожарище. Впереди топал копытами Конь, за ним семенил вприпрыжку Хват-Барыга, подволакивала по-женски красивые ножки златогривая Лихобаба, а на пятки ей наступала жгучая брюнетка на тонких каблуках. Брехунец и мы с Настей отстали от них. Последним неспешно из отдела сбыта вышел Данила. Куда торопиться – не его же имущество горит. Да и нам вряд ли что отломится от их захоронки. Тут свой бы столик целым домой принести.

– Вот скотина, снова менять придется! – на ходу бросил догнавший нас Данила, имея в виду свернутую голову нашего шахматного столика.

Когда мы подбежали к курилке, Конь одним рывком сбросил с бочки обгоревшую дверь на которой рабочие за день до этого забивали козла. Все склонили голову вниз, стараясь разглядеть содержимое. От шахматного столика остались только рожки, да одна обугленная ножка.

Хватательные движения у Лупиконя были развиты лучше всех. А может быть на правах хозяина, он первым сунул в бочку руку? Но схватил он видимо плохо потушенные угли, потому что схватил и обжегся. Тлеющая, дышащая огнем ножка, сделав в воздухе несколько пируэтов, упала на землю рядом с бочкой и рассыпалась на наших глазах. Содержимое тайника лежало перед нами. То, что мы увидели, совершенно не было похоже на прозрачные бриллианты. Перед нами лежала спекшаяся стеклянная сосулька небольшого размера, больше похожая на гроздь из недозрелого зеленого винограда. Веточки только не хватало.

– Спеклись бриллианты! – громко прошептал Брехунец.

Жгучая брюнетка, подошла и ткнув носком туфли перевернула гроздь другой стороной. Две ягоды остались лежать на месте. Одну из них осторожно, носовым платком брюнетка подняла с земли. Она внимательно рассмотрела ее со всех сторон и неожиданно сунула под нос Хвату.

– Тебя кинули, герр Алексей! Это обычное стекло. И даже не горный хрусталь! Вот теперь и решайте господа, кто из вас клал сюда брюлики, а кто стеклянную подделку под них. А я пошла. У меня простой фуры.

Не успела она пройти несколько шагов, как Конь схватил за горло Хвата. Но тот был, хоть и толстый, но уж очень верткий. Не раздумывая долго, он двинул по коленке Коня. Рядом загремела пустая бочка.

На бой двух разъяренных быков смотреть лучше со стороны. Мы отбежали на безопасное расстояние. А бывшие товарищи, а теперь враги, древним как мир способом, выбивали друг из друга показания. Черепушки у обоих были крепкие, так и слышалось – хрясть, хрясть. Пересчитав друг у друга ребра, вбив дополнительно знаний в изобретательные головы, они посчитали восстановленной пострадавшую честь и стряхивали пыль с пиджаков. Поскольку на них издалека с удивлением смотрела толпа набежавшего народа, Хват предложил всем вернуться обратно в отдел сбыта на проходную. Возражений не последовало.

– Я тебя и в Германии достану! – грозился на обратной дороге Конь. – Хорошо, не поверил, половину только сложил в мешочек. Я, значит, камешки положил, а он подлец – стеклышки. И когда только успел стащить?

Да ты сам подлец, – возмущенно зашипел идущий впереди Хват, – я свои камни всю жизнь собирал, и то не догадался их подменить, а ты свои спер на заводе и меня еще решил надуть. Накось – выкуси. Я тоже не последние положил. И не строй из себя невинность, стеклышки там не мои, а твои.

– О господи, у них еще осталось! – прошептал рядом Данила.

Брюнетка грозившаяся уйти, остановилась и заинтересованно смотрела на драку.

– И чего уставилась? – зашипела Настя!

– В Испании за корриду деньги плати, а тут бесплатное зрелище, – популярно объяснил ей Данила.

– Она немка.

– Тем более.

Но не драка была причиной ее задержки. Брюнетка как-то многозначительно посмотрела на Брехунца. Прогоревшая кампания как голодная стая волков ловила каждое неосторожное движение потенциального противника. Всех интересовало одно, у кого сейчас находятся бриллианты. Хват-Барыга перехватив взгляд брюнетки, хищно улыбнулся и как только мы все снова вошли в прежнее помещение, вместо того чтобы продолжить выяснять отношения с Лупиконем, неожиданно схватил за жилистую шею Брехунца.

– Ну, так где брюлики?

Я вздрогнул. Мне кажется, я знал где они. Слегка спекшаяся стеклянная гроздь из обугленной ножки шахматного столика уж очень была похожа на позаимствованное вчера Данилой у бабки старинное монисто. Я зыркнул глазами в сторону своего приятеля. Он был невозмутим как индейский вождь у ритуального столба. Не боится – нечего бояться, или делает вид? Я почувствовал, как и Настя напряглась. По-моему она тоже догадалась, где бриллианты. Хват тоже имел первые результаты. Проведя разведку боем с Конем, по ярости сражавшегося он понял, что не того стал запрягать. Конь, кажется, был ни при чем. Круг подозреваемых снова стал сужаться, вторым на подозрении после Коня был Брехунец, его и дожимал Хват. Глаза у хрипящего Брехунца стали расширяться и казалось сейчас выскочат из орбит.

– Ну, так где брюлики? – повторил вопрос Хват-Барыга сжимая сильней и сильней давно немытую шею незадачливого водителя Камаза.

– Пусти, все скажу, – заблажил Брехунец. В поединок с Хватом он не собирался вступать, не та весовая категория, на колене сломает.

– Говори!

Брехунец, когда Хват ослабил хватку, казалось должен был рвануть под крыло в Лупиконю, а он, наоборот, спрятался за спину Хвата.

– Хват, торопишься. Претензии не ко мне. Я все сделал, как мы договорились с Конем, ровно в десять тридцать поджег цех. За это мне Конь обещал подарить свою иномарку. А как у вас с брюликами получилось, я не знаю, сами разбирайтесь.

Я обалдело смотрел на Брехунца. Вот это – да! Действительно информацию выдает порциями. Значит, не мы его водили за нос, а он нас. Все заранее знал и как картинно играл. Вот шельмец! Со всеми у него был договор, и с нами – на шестом километре, и с Хватом – на пятьсот двадцать пятом, и оказывается еще и с Конем. Везде подстраховался шельмец. В одном месте сорвется, в другом клюнет. Ну прохиндей. Даже Данила рот открыл от удивления. Но просчитался Брехунец. Когда к нему кинулся Лупиконь, Хват не стал его защищать. Выворачивая руку Конь задал ему тот же вопрос:

– Ну, так где же брюлики?

Брехунец многозначительно посмотрел на жену Лупиконя.

– Ты у нее спроси!

– Что? Ты на кого поклеп возводишь? Чтобы моя…

– Да твоя. А то чья же. – Брехунец ища защиты зло посмотрел по сторонам. Сочувствием в глазах окружающих и не пахло. Он сплюнул себе под ноги. – Я ведь и сам догадался, что в цеху что-то осталось, когда мне Хват заявил, что можно спалить Камаз на пятьсот двадцать пятом километре и ничего из него не доставать. И ты тут еще со своим таким же предложением. Не дурак же я. Сообразил, что товар в цеху остался. Вот я и полез в цех.

– Ну и?… – сглотнул слюну Лупиконь.

– Свернул голову трем столикам, а в них ничего не оказалось. Я же не знал, что есть еще четвертый. Методом дедукции я вычислил, что ночью к ним ход может иметь только твоя жена, Конь. Значит успела. Вот я и пошел к ней.

– А она в ночь одна дома! – заржал не хуже Коня Хват-Барыга.

– Рассказывай, не тяни за душу, – переступил с ноги на ногу Лупиконь. – Что ты дальше сделал?

– Что сделал, что сделал. В сад забрался. Думаю, лето – жарко, окна должны быть открыты. И точно – окно в спальню настежь. Дай думаю загляну, что делает, твоя красавица. Может быть уже сбежала с четвертым столиком, с раритетом из Янтарной комнаты.

– А она что делала? – с угрозой спросил Лупиконь.

Брехунец посмотрел на напрягшуюся в ожидании ответа красавицу блондинку и со смешком выдавил:

– Спала! Раскинулась во сне и спала!

В этот момент жена Лупиконя почему-то облегченно вздохнула и доброжелательно посмотрела на Брехунца.

– Я и подумал, – войдя во вкус рассказа Брехунец начал уже размахивать руками, – почему бы мне не залезть…

– Замолчи!

Дикая ревность перекосила лицо незадачливого дознавателя. Казалось Брехунец увел повествование в нужную ему сторону и на этом закончатся следственные действия. По крайней мере Лупиконь больше не имел к нему вопросов. Зато Хват, как удав на кролика смотрел на рассказчика.

– Брех. Заврался ты совсем, – неожиданно он обратился он к побледневшему Брехунцу. – Нестыковочки у тебя выскакивают. Как ты их нам объяснишь?

– Какие нестыковки? – тревожно спросил Брехунец.

Хват ехидно улыбнулся.

– Первая нестыковка! С чего ты взял, что надо курочить ножку столика. Я же тебе говорил, что он сам – весь раритет. С чего ты взял, что там брюлики? Значит, ты их видел. Где они?

Брехунец стал натужно вспоминать, где он проговорился. И на нас он не мог сослаться, про бриллианты мы ему ничего не говорили. Он кисло улыбнулся и видя каким зверем смотрит на него ревнивец Лупиконь, спросил Хвата:

– А вторая в чем нестыковка?

Довольный Хват улыбнулся.

– Вторая нестыковка, идет в одной упряжке с первой. Вот ответь мне пожалуйста Брех, откуда ты узнал про четвертый столик в цеху, почему ты пошел его искать под кроватью у жены Коня? Что он тебе плохого сделал, что ты его решил породнить с рогатым оленем? Тебе же про четвертый столик никто ни слова не говорил.

Язычок скажу я вам у Хвата. После его ехидной тирады на Лупиконя жалко было смотреть. Ноздри у него начали расширяться от прерывистого дыхания, глаза налились кровью. От Брехунца должно было остаться мокрое место. Он так и подумал и принял превентивные меры.

– Тихо, тихо, не сопите господа раньше времени, сейчас все объясню.

А Хват, как орел с интеллектуальной высоты окинул всю нашу кампанию презрительным взглядом. Учитесь, мол, пока я рядом. Рано торжествовал Хват, зря сопел Конь. Брехунец в словесных хитросплетениях еще никому не уступал. Он сам презрительно смерил с ног до головы Хвата и сказал:

– Если я расскажу, где я ночевал, вы оба упадете и не встанете.

– Рассказывай, – беспечно заявил Хват, собираясь услышать очередную победную историю Дон-Жуана районного масштаба. Я глянул на жену Лупиконя – прекрасную блондинку. Она готова была испепелить своим взглядом Хвата. Ее реакция мне была понятна, а вот чего заволновалась жгучая брюнетка с Мерседеса?

Брехунец не заставил себя долго ждать. Он обнажил свою словесную шпагу и нанес первый укол самонадеянному Хвату:

– Как вы недавно достопочтенный Хват успели справедливо заметить, на моем спидометре за эту ночь добавилось всего двенадцать километров. А значит я мог отъехать из города в одну сторону на шесть километров, и в обратную на столько же. Усекаете?

Лупиконь облегченно перевел дух. До его дома было намного ближе, чем пресловутые шесть километров.

– Ну и что? – нехорошо прищурился Хват.

– А ничего! – Брехунец коршуном взмыл над ним. – Когда я проехал первые шесть километров из оговоренных нами с тобой пятьсот двадцати пяти, то увидел на стоянке-отстойнике фуру, кажется марки Мерседес. Я и подумал, чего мне пилить пятьсот двадцать пять километров, зря жечь солярку, лучше лягу я здесь и отосплюсь. Какая разница, где палить Камаз – здесь или там, все равно из него ничего не надо доставать.

Мне так и хотелось крикнуть Брехунцу, что он снова все перепутал, что ему сначала надо было на пятьсот двадцать пятом километре достать шахматный столик, а уж потом палить Камаз, потому что первым к телефону подошел Хват, так они уславливались вчера утром. Снова его прижмет к стенке Хват-Барыга. А Брехунца уже несло.

– Только я загнал свой Камаз и спрятал его за Мерседес, так чтобы его с дороги вы не увидели, как вдруг гляжу, в соседней машине красотка одна-одинешенька сидит. После этого разве мог я ехать дальше. Так и ночевали мы рядом. Во, – Брехунец обратился в к жгучей брюнетке, – Фрау мадам, подтвердите.

Теперь пришлось краснеть Хвату-Барыге. Любой, попавший на желчный язык Брехунца, не мог отмыться до конца жизни.

– Но, но, ты не очень, – осадил он рассказчика, – это моя невеста.

– А я думал плечевая, ты ж меня не предупреждал, вот я и подумал, дай в гости напрошусь, в Мерседесе-то кондиционер…

Лошадиное лицо Лупиконя осветилось мстительной улыбкой. Кивком головы он поощрил рассказчика, так лихо уевшего Хвата, мол, продолжай дальше, ничего не бойся.

– То да се… Сигаретка… Стаканчик, второй… – заливался соловьем Брехунец. Он уже и забыл, что его пытают и собрался живописать летнюю ночь, когда его одернул Хват.

– Кончай трещать, верю что она проболталась насчет четырех гарнитуров и бриллиантов. Но где сами брюлики?

Да, вопрос конечно неприятный. Сколько ни води за нос, сколько ни разглагольствуй об абстрактных материях, а конкретные брюлики вынь да положь на стол или укажи в какую сторону они испарились. Брехунец видно прикинул и так и эдак и понял, что кроме нас ночью никто не мог залезть в цех, тем более, что знали про четвертый столик в курилке только мы с Данилой. Он и показал в нашу сторону.

– Ищите у них.

Хват-Барыга и Лупиконь свежими рогами боднули в нашу сторону.

– Сознавайтесь мальцы, где?

– Отступного хорошего получите!

Процентов так на 99,99 я был уверен, что Данила побывал ночью в цеху. Уж очень утром нарочито безмятежный и заспанный у него был вид, когда он вышел на крыльцо. Проспать такой шанс и даже не обругать себя, сроду не поверю. Да мой дружок бы изловчился и сам себя за одно место от досады укусил. Мне показалось, что запираться не имело смысла. Если попробовать всю ситуацию снова разложить по полочкам, останутся торчать только наши с Данилой уши. Данила видно так же решил.

– Ладно, скажу я вам где ваши брюлики, только вперед договоримся об отступном. А за сломанный шахматный столик отдельно.

Вы бы видели, как у них у всех вдруг загорелись глаза. Они как на бога смотрели на моего приятеля.

– Сколько? – сразу спросил Хват.

– Двести хватит? – полез за лопатником Лупиконь.

– С каждого по двести и за столик еще двести. Итого с вас всего тысяча, – подбил баланс Данила. – С каждой пары по пятьсот или с носа по двести пятьдесят. Брехунец не в счет.

Лупиконь первым протянул моему приятелю пятисотрублевую купюру.

– Ты че с луны свалился, – осадил его Данила, – у нас в стране даже Центробанк держит золотовалютные запасы в зелени, а ты предлагаешь деревянные. Да что я на них куплю?

Однако и Хват не собирался расплачиваться долларами. Он тоже достал пятьсот рублей.

– Перебьешься!

– Жмоты!

Когда деньги после двойного пересчета исчезли в кармане у Данилы, он выдержав приличествующую драматическому моменту паузу, заявил:

– Брюлики ваши… ваши брюлики Брехунец проглотил.

Говорят, чем абсурднее версия, тем больше ей веры. Ложь должна быть наглой, нахальной и большой. Брехунец заверещал как поросенок.

– Врет он все.

– Могу подзорную трубу принести, если не верите, – сказал Данила.

Подзорная труба по-моему всех окончательно убедила. Каждый мысленно представил себя на капитанском мостике с подзорной трубой и смерил обвиняемого с головы до ног. Брехунца тут же с двух сторон подхватили Хват-Барыга с Лупиконем.

– Может ты не подзорную трубу, а стетоскоп имел в виду? – пожалела незадачливого враля жена Коня.

– Зачем, – пожал плечами Данила, – вы же не слушать будете, а смотреть.

А Брехунец снова закричал:

– Не надо подзорной трубы. Я и так все расскажу.

Я ошарашенно смотрел на Брехунца. Неужели Данила прав и бриллианты у него в животе? Но как? Как они там оказались? Что такое неизвестное нам он может рассказать? Брехунец взбрыкнулся!

– Черт с вами, хотите слушать, слушайте, но сначала закройте двери на замок, чтобы никто не убежал.

Лупиконь тут же выполнил его указание. В замке провернулся ключ и исчез в его широком кармане.

– Ну рассказывай!

Мы знали, что как только Брехунец видел вокруг себя внимающую ему толпу, он моментально преображался. Вот и сейчас, приковав к себе всеобщее внимание, он неторопливо налил себе пепси-колы, промочил горло и начал:

– Попрошу только без рук. Будьте джентльменами собратья по афере. Разговор пойдет о ваших ненаглядных дамах.

– Может быть мы тут больше не нужны? – с надеждой спросил я Хвата.

– Да, нет уж сидите теперь до конца, коли вляпались в эту историю. Еще неизвестно где брюлики? У меня нет веры Бреху!

А Брехунец окончательно взял инициативу в свои руки. Наступил его звездный час. Он театрально сел в кресло для клиентов и даже закинул ногу на ногу. Затем улыбнулся Хвату и сказал:

– Раз у тебя нет веры ко мне дорогой коллега, с твоей дамы и начнем. Так вот, на чем я остановился? Ах да! Прибыл я вчера на стоянку на шестой километр, спрятал Камаз за Мерседесовскую фуру и жду когда вы проедете мимо – меня догонять. Долго же вы бортировали колеса. Не торопились видно. Я и ждать уже устал. Смотрю, наконец, вы – мои работодатели проехали. Ну думаю слава богу, счастливый путь. Решил я никуда не ехать и тут отоспаться. Что мне в городе светиться? Я уже укладываться начал, как вдруг какая-то шара стучится в дверь и просит прикурить. Богом клянусь Хват, не хочу оскорблять твою невесту, но я сначала подумал, что плечевая, уж очень повадками смахивает на нее. Я ее и шуганул.

Жгучая брюнетка внимательно слушавшая рассказ Брехунца недовольно скривила губы но промолчала. Ну и выдержка у нее, подумал я.

– Ты про винцо и сигареты расскажи, – перебил его Лупиконь.

Недовольный Брехунец его одернул.

– Вино было потом, когда мы сделку обмывали.

– Да не перебивайте вы, а то он до вечера будет байки травить, – одернула мужа Лихобаба. – Продолжай Брехунок.

Брехунец не заставил себя долго ждать.

– Отшил ее и смотрю, что же она будет делать? А она забралась снова в кабину фуры-Мерседеса, достала две бутылки пива и приглашает меня оттуда. Что мне было делать? Чего не выпить? Ехать никуда не надо, права не отнимут. Честное слово Хват, я не знал, что она твоя невеста, а в Мерседесе ведь кондиционер, прохладно. В общем подвел я тебя, извини.

Мы видели, как у Хвата покраснела даже шея, и на скулах заходили желваки, но он не издал ни одного звука.

– Ну и ты… – у нетерпеливого Лупиконя азартно загорелись глаза.

– Я поступил как истый джентльмен! – Брехунец выдержал торжественную паузу. – Я побрезговал ею.

На Хвата было жалко смотреть. Он стоял красный, как рак, а жгучая брюнетка неожиданно побледнела. Достал ее Брехунец, прорвало плотину женского молчания.

– Ты побрезговал, чего ты врешь?

Слово, говорят не воробей, выпорхнет – не поймаешь. Брехунец внес таки за все свои унижения ложку дегтя в свадебную бочку меда Хвата. Ешь теперь, пей Хват, залейся – не хочу.

– Я тебя спросила, ты местный? – начала оправдываться брюнетка, но ее никто не слушал.

Все взоры были обращены на Брехунца. А он мешая яд и желчь вбивал осиновый кол в могилу с несбывшимися надеждами Хвата.

– Лукавит мадам. Не я к ней пошел, а она ко мне с пивом залезла в кабину Камаза. Хорошее немцы пиво варят, скажу я вам. Бутылки холодные были, запотевшие.

– И чего ей от тебя надо было? – не выдержал Хват.

– А ничего! Спросила, знаю ли я дорогу к местному мебельному комбинату. В спешке, по телефону, с площади Хват, ты ей наверно не так объяснил. Предложил ей начертить. А когда она полезла в папку за чистым листом бумаги, чтобы я ей план нарисовал, у нее оттуда выпали счет и оплаченные квитанции на четыре мебельных гарнитура «Королева Марго». Вот оттуда я и узнал, что шахматных столиков должно быть четыре. Вот, тебе и ответ на первую неувязочку. Понял, откуда я узнал про четвертый столик, кто мне подсказал?

Хват, до этого стоявший отвернувшись к окну, неожиданно резко повернулся.

– Если врешь, то очень красиво. Посмотрим, как ты вывернешься с брюликами.

А Брехунец как будто и не слышал язвительной реплики. Он продолжал:

– И тут я стал кумекать! Фура – Мерседес, фройлян шпрехает с немецким акцентом, на руках счет на четыре таких же гарнитура «Королева Марго»… Я и подумал, а не невеста ли твоя приехала? Уж очень все сходилось, как в аптеке на весах. Извини Хват, что пришлось перебраться в Мерседес, там прохладнее. Пивко потягиваю, байки травлю, она хохочет, аж подскакивает на сиденье, а я все думаю, вспоминаю, как ты мне приказывал, то сожги Камаз со столиком, то без столика… В чем соль, никак не пойму, саму идею за хвост не поймаю. Хорошо пиво помогло.

– Как? – удивился Лупиконь.

– Как, как? А так! Пришлось бежать в лесок до кустиков, а тут меня за ними два качка и встречают. Загривки, как литые, морды – сиськами, хвать под ручки и подальше в лесок. Ты кто? – спрашивают! Я их первый раз вижу, они меня тоже. Решили видно попугать! Ну, думаю залетные орлы, не на того напали. Я решил на них сам страху нагнать. Какие бы залетные они ни были, но местных авторитетов должны знать. Сейчас я вас на место поставлю, от одного имени в штаны… пардон дамы. И когда первый снова спросил меня, кто – я? Я – гордо ответил:

– Хват я! Хват-Барыга – слышали? А они цап меня за шею.

– Вот ты то, нам и нужен мозгляк! – обрадовался первый.

Брехунец освежил горло песи-колой и продолжил:

– Хват прости! Не уважает тебя ни местная, ни залетная шпана. Начали они меня трясти, как вы сейчас, приставать с вопросом, где брюлики? Хорошо я им заморочил голову, кое-как доказал, что я самозванец: не толстый, не лысый и все остальное при мне. Вроде согласились. А эти ребятки оказались водителями сменщиками с Мерседеса. Пока ехали, видно выпытали все у твоей фройлян Хват, а может быть и вместе она в одной банде с этими милыми ребятами с волчьими загривками. Так что будь осторожнее, имей в виду, как только фура с твоей невестой и тобой выйдет за ворота комбината, тебя уже как минимум двое ждут. Вот от них я и узнал Хват, что у тебя с собой должны быть бриллианты. Вот тебе ответ и на вторую неувязочку. У тебя Хват вопросы есть еще ко мне?

Вопросов к Брехунцу у Хвата не было, но появилась масса вопросов к своей невесте.

– Он правду говорит?

– Врет! Я «Мерседес» в Москве в аренду взяла.

– Рассказывай! – перебил ее Брехунец. – Фуру в аренду без водителей не дают.

– Замнем для ясности пока! – заявил Хват.

Лупиконь аж заходился от счастья, видя как самонадеянного и высокомерного Хвата при всем честном народе уели. И кто? Сказать смешно – Брехунец. Вопросы к Брехунцу появились у других. Жгучая брюнетка спросила:

– И ты промолчал, не сказал мне, что меня пасут два бандита?

– Молчание – золото.

– И что тебе пообещали эти два кретина за молчание, подержанный БМВ?

– Я альтруист, бессребреник!

– Как же!

– А где все таки брюлики?

Брехунец и тут он не замедлил с ответом.

– Если я сразу скажу где они, вы мне не поверите, а если я вас проведу по следу то вы уткнетесь в навозную кучу своих страстей и сами их оттуда выковыряете. Не волнуйтесь, они недалеко.

Я был поражен неистощимой фантазией Брехунца и не верил ни единому его слову. Но как умно он вытащил на божий свет двух бандитов, да еще и запугал ими Хвата. Иди теперь докажи, были они или нет на самом деле, но ядовитые семена подозрений Брехунец посеял. Осталось теперь Хвату только собирать урожай. Правильно ему говорил Лупиконь, что не с тем он связался. Хват доведенный до белого каления Брехунцом, придвинулся к нему и, прорычал:

– Рассказывай дальше.

– А дальше начинается самое интересное. Эти два бугая, приказали мне сидеть рядом с твоей пассией и никуда не отъезжать, а как только она тронется вместе с ними последовать за нею… И ключи отобрали. Так, что до самой ночи Хват я развлекал твою принцессу. Она мне про тебя все рассказала. Все жаловалась, что ты староват для нее, лысый и жирный и редко моешься. Одно у тебя преимущество – кошелек тугой, но сам ты скряга. Досидел я с ней до ночи, и как только луна выглянула, ключи в замок и деру…

– Врешь, Брех, – угрюмо заявил Хват, – ключи-то у тебя бандиты забрали, чем ты завел движок.

Брехунец и тут выкрутился:

– А я всегда с собой запасные в машине вожу.

Даже мы улыбнулись. Молодец Брехунец, и в ступе его не прижмешь.

– Вот и решил я всех опередить, и твою мадам Хват, и твою Конь. Как рванул с места, так меня бандюки и видели. Правда в кусты я больше не бегал, там ли они были не знаю. Припарковал я Конь машину недалеко от твоего дома. Прежде чем лесть в цех, дай думаю Конь загляну в окошко, чем твоя мадам занимается, дома ли? Хорошо что у тебя как у Хвата собаки нет. Пробрался в сад, глянул и обомлел.

Лихобаба – жена Лупиконя, неожиданно заволновалась.

– Жарко же было!

– При чем здесь жарко! Глянул я и обомлел. Один бандит, Конь, лежит в спальне на твоей кровати, а второй на кухне чаи гоняет.

– Как в кровати?

– Да так прямо в ботинках.

Теперь захохотал Хват. А его невеста-блондинка, подтвердила. Назло видно.

– Вспомнила! Да машину в аренду я брала с двумя водителями, а потом их обоих отпустила.

Заврался вконец Брехунец. По-моему это уже был перебор, дальше некуда. С какой стати нанятые водители с «Мерседеса» должны находиться в доме Лупиконя, что им там делать? Тот же вопрос видно промелькнул и у остальных.

– А что было дальше?

– Дальше тому, что пил на кухне чай твоя жена отдала ключи и показала какой от какого замка.

– Врешь! – Конь собирался кинуться на Брехунца.

– Пусть дальше рассказывает.

– Если будете перебивать, я с мысли собьюсь, – нагло заявил Брехунец, – целостной картины не получится. Ну, так вот, выскользнул я из сада и думаю, опережу их. Город то я лучше знаю. И быстро на своем Камазе к комбинату. Обогнал, машину спрятал в переулке, метров за двести, перелез через забор, а ключей-то у меня нету, что делать? Не дожидаться же пока ключи принесут. Я и подергал за окошки, думаю, может какое и открыто. И точно, в одном форточка была просто прихлопнута. Я в две минуты оказался в цеху. Отвинтил башку у всех трех столиков – ничего. Где же думаю брюлики? Загорился, спасу нет. Ничего понять не могу. И где четвертый столик, не соображу. Все обыскался, нет его. Ну думаю, Лихобаба всех опередила, и этих двоих обвела вокруг пальца, а теперь концы прячет в воду. Конь, я ведь когда увидал этих бандитов у тебя в доме, подумал что ты их на хвост невесте Хвата посадил. А что они у тебя в доме делали?

От такой наглости Лупиконь задохнулся. А Хват заинтересованно глядел на обоих. Напетлял Брехунец как заяц, дальше некуда. Уже все порядком устали его слушать, а конца истории не было видно. Терпение слушателей подходило к концу. Первым взорвался Лупиконь:

– Ты скажешь, наконец, где брюлики?

Брехунец независимо пожал плечами.

– Если я сейчас скажу где они, то вы без меня до конца жизни будете разбираться и не поймете, как они туда попали. А так глядишь, часа через полтора я все по полочкам расставлю, вы бы друг другу морды перестали чистить, сядете рядком-ладком, чаю попьете с медком, посмеетесь и мне за мой ум скинетесь на подержанный БМВ…

Достал он всех вконец. Хват-Барыга и Лупиконь выдернули его как репку из кресла и начали трясти.

– Говори, где!

– Черт с вами, скажу, только потом ко мне не приставайте. Дальше сами разбирайтесь.

– Где они?

– Говори!

Брехунец сбросил с себя их руки и зло сказал:

– Здесь они. Здесь в этой комнате! Ищите и найдете. А как они тут оказались сами тогда разбирайтесь.

На минуту в комнате наступила оглушительная тишина. Все потихоньку озирались по сторонам, стараясь первыми увидеть вожделенные ценности. Но сколько они ни крутили головами, глазу не на чем было остановиться. В комнате для приема клиентов стоял наш сломанный шахматный столик, которому Лупиконь голову открутил, два кресла стилизованных под старину, да бутылка пепси и стакан. Кресла были из сплошного дуба. Ни в наш столик, ни в кресла ничего не спрячешь. Да на подоконнике красовались две дамские сумочки, одна из которых принадлежала жене Лупиконя – Лихобабе, вторая – жгучей брюнетке, невесте Хвата. Глаза присутствующих несколько раз пробежав по стенам, потолку, креслам и столику, каждый раз возвращались к сумочкам. Больше не на чем им было задержаться. А Брехунец снова налил себе пепси-колы, и как ни в чем не бывало, стал полоскать горло. Почему-то никто из тех, кто до этого рьяно кричал о пропаже, не хотел конкретно ткнуть пальцем в подозреваемого. Ведь по сути после заявления Брехунца получалось, что он единственный в этой кампании чист – агнец невинный, а все остальные волки и шакалы. А тот с кого сейчас начнут обыск – самый позорный волк. Нервы первой не выдержали у жены Коня – Лихобабы, она потянулась за своей сумочкой.

– А ну дай сюда ее, поглядим что в ней, – многозначительно заявил Хват.

– Не замай!

Но рука Хвата исчезла в чреве дамского туалета и вдруг неожиданно вытащила на божий свет мешочек красного цвета. Хват повеселел.

– Гляньте, вроде мой. Гм…м… И столик сгорел и мешочек цел. Я такой же вроде в ножку шахматного столика прятал, а он вдруг в сумочке чужой оказался. Вот так номер, что б я помер.

А в это время Лупиконь ковырялся в сумочке невесты Хвата. Желанный улов не заставил себя долго ждать. Как дохлую мышь, брезгливо извлекал он из сумочки свой собственный желтый мешочек.

– Мадам, а это как прикажете понимать?

Мы стояли обалдевшие. Оба владельца развязав тесемки у мешочков заглянули внутрь и удовлетворенно хмыкнули. Блондинка и брюнетка не хуже нас таращили на этот фокус глаза. Я только собрался открыть рот, как за окошком скрипнули тормоза и перед конторой Лупиконя остановился милицейский УАЗик. Послышался густой бас милицейского начальника.

– Конь, нам позвонили, что у тебя конюшня сгорела. Кого ловить?

Нас всех троих конечно тут же выперли. Вытолкали в самый интересный момент. Ни для кого мы не представляли больше интереса. Со сломанным столиком и огромным жизненным опытом, не солоно хлебавши мы направились домой. Даже разговаривать не хотелось. Столько нервотрепки и в конце остаться на своих бобах. У калитки дома я попрощался с друзьями.

– Пока.

– До завтра.

– Эх, вы!