"Майкл Доббс. Прикосновение невинных" - читать интересную книгу автора

Он посмотрел на нее долгим оценивающим взглядом.
- О'кей, Иза. Я думаю, вы достаточно сильны, чтобы выслушать правду.
Истина заключается в том, что никто ни в чем не может быть уверен. Ваш мозг
сильно пострадал, иногда последствия сказываются очень долго. Какие-то
воспоминания могут вообще не вернуться. Вы будете эмоционально возбудимой,
раздражительной. Возможно - маловероятно, но возможно, - что у вас могут
начаться эпилептические припадки, но это лечится. Какие-то участки мозга
могли погибнуть, но человеческий мозг - самая потрясающая
самонастраивающаяся система на свете и сумеет компенсировать все функции. Вы
в прекрасной физической форме, выздоравливаете удивительно быстро. Я ничего
не могу гарантировать, но, если бы вы были лошадью, я поставил бы на вас в
"Гранд Нэшнл".
- Если бы я была лошадью, вы бы меня давно пристрелили.
- С вами все будет хорошо, - настаивал Уэзерап, смеясь ее шутке. -
Отправляйтесь на Эверест. Рожайте еще десятерых детей. Только не делайте все
это одновременно!
- У матерей иногда нет выбора, - ответила Иза, но депрессия отступила.
- Скажите мне, Иза... У меня к вам вопрос личного характера, если не
возражаете? - сказал он с некоторым колебанием в голосе. - Я задавался им с
того самого момента, как вас привезли. У вас заметный шрам... - Он внезапно
смутился.
- Как раз здесь, на груди. - Изидора провела пальцами над левым соском.
- Мы должны были вас тщательно обследовать, вы же понимаете, - поспешил
объяснить Уэзерап, считавший свою пациентку необыкновенно красивой
женщиной. - Странное повреждение. Мы не могли понять, что это такое.
- Огнестрельная рана. Возможно, от девятимиллиметрового узи. Плохо
зашитая. Мою машину обстреляли колумбийские наркодельцы, я вела там
расследование. Глава картеля обещал мне право на эксклюзивное интервью,
предполагая, что я буду спать с ним за это. Когда я отказалась, он почему-то
не захотел, чтобы я добралась живой до аэропорта, ведь кассета с записью
осталась у меня. Разбили машину, продырявили меня. Хорошо бы, чтобы и другие
свои операции они проваливали подобным образом.
Иза рассказывала так же просто и буднично, как повествуют о рядовых
житейских проблемах.
- Боже мой, - пробормотал Уэзерап в изумлении. - Мы в нашей больнице не
очень-то опытны по части таких ран. Пулеметных...
- От пистолета-пулемета, - поправила она.
- И к этому вы хотите вернуться? Дорогая моя девочка, вы, должно быть,
просто помешанная. Но очень смелая.
- Да вовсе нет. Нужно было переспать с ним, но кое-что во мне не
принадлежит АКН. К тому же я была на пятом месяце беременности.
- Вы еще безумнее, чем я предполагал!
- Вы ошибаетесь. Я использовала свой живот - вывезла кассету с интервью
под бандажом. Пограничники - добрые католики - отвернулись, вполне
целомудренно. - Иза улыбнулась, хотя его слова были ей, скорее, неприятны.
Будь она мужчиной, доктор восхитился бы, а не изумился, захотел бы услышать
подробности. А он отнесся к ней покровительственно (невольно, конечно, что
не так омерзительно, как покровительственный тон коллег-мужчин из
агентства), и это стало раздражающим напоминанием о возвращении в мир, где
женщине все время приходится отстаивать свои права.