"Сергей Дмитренко. Золотому сердцу Троя" - читать интересную книгу автора

бормочет стихи на странном французском. И тогда уже совсем нельзя было
понять грезы это или явь, где и когда я нахожусь, звуки замирали, и я словно
проваливался в какую-то временную яму, из которой меня резко вырывал близкий
гудок автомобиля или громкий смех заблудившихся туристов.
A иногда наш поход заканчивался в каком-нибудь полупустом в это
время
кабачке, где я заказывал стаканчик джина "Гордон" и сидел, потихоньку
потягивая ароматный можжевеловый напиток, предаваясь грезам о прошлом и
настоящем, о моих снах, о Паоле, золотой моей Паоле и о удивительном друге,
прикорнувшем у моей левой ноги.
Таких вечеров было немного, но я любил их. После их непонятной
щемящей грусти я чувствовал себя обновленным, бодрым, заряженным на
действие, они снимали с меня усталость и напряженность текущих дней.
Правда, в последнее время мне стало казаться, что таким нашим
прогулкам
скоро придет конец. Я не мог объяснить это чувство, но был совершенно в этом
уверен.
И скоро я убедился в справедливости своих предчувствий.
Мы с Лео гуляли как обычно вечером в близлежащем сквере, и внезапно
совершенно неожиданно я почувствовал прикосновение чего-то темного,
мрачного, невообразимо далекого, могучего и грозного. Жуткое ощущение
огромного расстояния, бездны пространства и времени пронзило меня. Замолчали
птицы, мне показалось, что даже перестали шелестеть листья на деревьях,
пропали звуки, запахи. Накатила дурнота, стала исчезать и окружающая
действительность, все окуталось багровым туманом, и хотя глаза мои
оставались открытыми, я не видел ничего кроме клубящегося ало-багрового
тумана.
Также внезапно, как и возникла, дурнота пропала, возвратились звуки
и краски окружающего мира, и вот только в сердце остались боль и совершенно
беспричинный страх от чужого прикосновения. Словно кто-то безгранично
могущественный и злой приоткрыл на минутку дверцу, внимательно посмотрел на
меня и тут же захлопнул, оставив у меня ощущение своего безграничного
превосходства и огромной, злой мощи.
Я посмотрел на Лео и был поражен его видом: вся шерсть его от
кончика
хвоста и до ушей стояла дыбом, глаза налились кровью, пасть белела оскалом
клыков. Это жуткое прикосновение почувствовал и он, хотя окружающие нас люди
в парке по-прежнему спокойно занимались своими делами. Значит, это необычное
посещение коснулось только нас с ним. И предназначено оно было для нас, а
вернее для меня.
Кто-то проверял меня, внимательно приглядывался ко мне, оценивал.
В этот день мы больше не гуляли. Всю обратную дорогу домой я
пытался
понять, кто или что это было. Я смотрел на Лео, спрашивал у него, но что
могла
ответить на это мне моя собака? А ведь он наверняка знал, что это такое,
ведь
недаром он, как и я, почувствовал это чужое присутствие. "Эх, Лео, если бы
ты мог говорить, как много интересного мог бы ты рассказать мне".
С этого дня мое хорошее настроение покинуло меня. Не знаю, что это