"Максим Димов. Трон " - читать интересную книгу автора

оставались братьями. Тогда откуда эта ненависть?"
Он попытался проанализировать их жизнь, и вскоре с удивлением
обнаружил, что после благополучного периода детства у него не осталось
никаких систематических воспоминаний, да и те, что были - лишь куски его
собственной жизни.
Он вступил в мятежный возраст, появились новые интересы и потребности,
не стыкующиеся с растущим, но все еще пока детским естеством. Вероятно,
через это прошли и остальные, но это не объясняло причину разлада. Вся его
эмоциональность, обильно выплеснувшаяся в то время, не имела никакого
отношения к братьям. Они реже вместе проводили время, у каждого появилось
свое окружение, но все же ничего такого, что могло бы действительно встать
между ними, он вспомнить не мог. Совсем наоборот, те редкие часы, что он
проводил с кем-то из братьев, наиболее ясно запомнились ему открытостью и
доверием. Он тогда как бы заново обрел свою семью: родителей, переставших
быть понятными в своих суждениях и поступках, хотя и не ставших от этого
менее близкими; братьев, вроде бы прежних, и одновременно других, новых и
слегка загадочных - но все же братьев.
Они взрослели, и менялось к ним отношение отца. Они постепенно
вживались во взрослую жизнь Двора, набирались опыта и новых знаний но,
опять-таки, никто их не учил ненавидеть друг друга. Они стали видеться реже.
Виктор, Фредерик и Филипп вообще надолго пропадали, но он не видел в этом
ничего необычного. При встречах они оставались братьями, хоть и
повзрослевшими и более сдержанными. Но разве это плохо?
Вспышка молнии на мгновенье осветила комнату, и тут же ударил раскат
грома. Стены дома задрожали, где-то тонко звякнуло стекло.
Отец стал активнее втягивать своих сыновей в дела королевства, у
принцев вскоре появились новые обязанности. Но и свалившаяся на них
ответственность не могла служить причиной их отчуждения, в конце концов,
целью их деятельности было благополучие государства, а в этом братья были на
редкость едины. К тому же, всегда можно было укрыться за широкой спиной
отца, имевшего постоянную и хорошую возможность, как теперь понимал Ланс,
присматривать за ними, а в случае надобности и направлять. Сам Ланс никогда
серьезно не примеривался к короне, не мог он представить также королем
кого-либо из родни. Он вспоминал своих братьев в ту пору, но они почему-то
виделись ему совсем мальчиками. Неужели уже тогда они думали о Короне, о
возможном соперничестве, а, быть может, и о войне за власть. Нет, это
невозможно!
Он так и не сумел понять, когда именно все переменилось. В последние
годы жизни отца братья перестали понимать друг друга, прощать, мириться. Они
перестали быть семьей. После смерти Дарвина стало совсем плохо.
...И он тоже стал интриговать, врать, спорить. Но самое странное, что
при этом он не хотел становиться королем. В этом он ясно отдавал себе отчет,
поскольку, волей-неволей, но пришлось задуматься и об этом. Тогда к чему вся
эта дикость? А может, и с остальными происходит то же самое? И если это так,
то, что делать? Он понимал, что нельзя просто прийти и предложить всем мир -
слишком долго они враждовали, его просто не поймут. Или поймут?
Ланс подумал об Эдвине и о том, что случилось накануне вечером.
"Неужели Эдвин думает так же, как и я?"
И тут же в памяти возникло лицо стоящего посередине горного потока
плачущего Лоуна. Словно тисками сжало грудь. "Как же, думает!.. Не уберегли