"Димитр Димов. Виновный " - читать интересную книгу автора

подлых поступков.
Велизар (Марии). Как?
Мария. Я передавала ей письма от Теодосия. (Опускает голову и прячет
лицо в ладонях.)
Велизар (горько). Письма?
Петринский. Да! Да! Неопытные любовники увековечивают свою глупость в
письмах!
Теодосий. Мария! Неужели любовь, которой ты сочувствовала, теперь
кажется тебе подлостью?
Мария. Выходит, любовь - главное ее занятие в жизни.
Глафира (гордо). Да! Центр моей жизни - любовь! Настоящим мужчинам
нравится моя любовь, а пресыщенным донжуанам - твое целомудрие!
Мария. Дело вкуса! Позволь мне самой судить о моем муже!
Глафира (язвительно). У меня тоже есть основания о нем судить.
Петринский (Глафире). Разумеется! У тебя больше опыта!
Теодосий (громко и гневно). Перестаньте! Почему вы все так беспощадно
набрасываетесь на беззащитную женщину? Чего вы хотите от нее? Побить
каменьями в эпоху социализма?
Петринский. Такие женщины, как она, были необходимы во все эпохи.
Глафира (гордо и очень взволнованно). Да! Такие женщины, как я,
открывали человечеству жестокую истину униженной любви! Мы были единственным
наслаждением рабов! Паше остроумие ценили философы! О нас писали стихи
поэты! (Петpuнскому.) Смейся сколько угодно, ничто не может затронуть мое
человеческое достоинство... Хотя я и была для тебя и для других лишь
несчастной... содержанкой! (После паузы, тихо, Велизару.) А ты женился на
мне, даже после того как я тебе обо всем рассказала! Нет, не улыбайся так
горько! Ты не стал из-за этого смешон, напротив - вырос! Поверь, я искренне
тебя любила. Но во мне, наверное, есть что-то испорченное, сломанное
жизнью... Я думала, что всю жизнь буду тебе благодарна, а вместо этого вовсе
потеряла над собой контроль... не заботилась о доме, пускала на ветер твои
деньги! Клялась быть верной тебе, а дрожала от волнения, когда к нам
приходил Теодосий! Прости меня! Такая я! Может быть, после первого падения в
женщине поселяется какой-то червь, который разъедает ее волю и делает ее
недостойной свободы! (Задыхается от рыданий.)
Пауза. Все сидят неподвижно. Только Петринский вертит на пальце брелок
с ключами и время от времени бросает на Глафиру враждебные и подозрительные
взгляды.
Теодосий (Ане). Ана! Мне выпало большое испытание! Мой поступок
затрагивает принципы, в которые мы верили... за которые боролись! А ты
молчишь!
Ана (строго). Чего ты от меня хочешь?
Теодосий. Я не могу... не имею права не интересоваться тем, что ты
думаешь!
Ана (саркастически). Странная озабоченность! Ты хочешь, чтобы я тебя
оправдала? Хорошо! Что касается твоего принципа свободы чувств, я тебя
оправдываю! Никто в нашем новом обществе не имеет права обязать мужчину или
женщину оставаться с тем, кого они не любят! Если другая женщина нравится
тебе больше, иди к ней. Но я не могу простить тебе того, как ты поступил с
женой, которая тридцать лет была тебе верным другом... как подло ты поступил
с товарищем, с которым не раз встречал смерть! (Взволнованно.) Ты, Теодосий