"Любен Дилов. Мой странный приятель астроном" - читать интересную книгу автора

вызвать, если не желание соревноваться с ней, то во всяком случае чувство
благоговения перед самим собой. У моего приятеля, как обычно, не
наблюдалось ни того, ни другого. У меня же, дилетанта, чьи познания о
Вселенной не слишком отличались от познаний милых моему сердцу египтян,
ассиро-вавилонцев и финикийцев, естественно, все это вызывало
благоговение. Дрожащими пальцами взял я многократно увеличенный снимок,
запечатлевший образ живущего под другим солнцем существа, - астроном подал
мне его последним.
На темном, почти черном фоне белесоватым контуром обозначился силуэт.
Он по был похож ни на что - я не мог провести никакой и ни с чем аналогии,
хоть призвал на помощь все свое воображение. А что если это портрет! Ведь
все же было что-то похожее на конечности, которых тоже было четыре, и
что-то похожее на голову. Я невольно усмехнулся, подумав, что все это
вполне могло бы сойти и за портрет человека, каким его себе представляют
паши земные, подвластные причудам моды художники-абстракционисты. По обе
стороны "создания" тоже были знаки. Они показались мне неожиданно
знакомыми. Но иначе и быть не могло после того, как я целых полчаса
разглядывал их на других фото.
Я занялся кофе, он был уже почти холодным, но взор мой не отрывался от
снимка с изображением "создания". Я поставил его в полуметре от себя, так,
чтобы в любой момент мог охватить его взглядом. Есть такой способ - им
пользуются и другие мои коллеги, - когда какая-нибудь старая надпись
ставит нас в тупик, устанавливаем ее на видном месте и, внутренне стараясь
удалиться от нее, время от времени вдруг "возвращаемся", словно хотим
застать ее врасплох именно в тот момент, когда она, ничем не
обеспокоенная, сама раскроет перед нами свои тайны. На первый взгляд эта
игра в кошки мышки с рукописями, как с таинственными живыми существами,
которых необходимо перехитрить, выглядит смешно, но очень часто дает
отличный результат - спросите об этом кого хотите из расшифровщиков - не
только специалистов по древним письменам, но и, например, из контрразведки
- они подтвердят. Потому что, в сущности, этот метод - не что иное, как
способ высвободить те глубинные ассоциации, которые, засев где-то в
лабиринтах нашего мозга, могут, вопреки напряжению всех умственных сил, не
пожелать выйти на свет.
- Притом мы не уверены, верна ли вообще эта запись, - донесся до меня
равнодушный голос моего астронома, - всякие метаморфозы возможны на столь
долгом пути. Наша станция еще не выходила за пределы солнечной системы,
чтобы рассказать нам, какие именно силы действуют там. То немногое, что мы
знаем, не превосходит своей достоверностью обычной гипотезы или, во всяком
случае, является не очень обоснованной теорией...
Уйдя в свои мысли, я шумно потягивал холодный кофе, и неожиданно
какой-то голос произнес где-то внутри меня: "Зовется Эа".
Я едва не подскочил. Что это? Откуда слышно? Почти с испугом я взглянул
на "создание". А голос внутри меня опять повторил: "Зовется Эа". Должно
быть, я побледнел, потому что приятель спросил:
- Что с тобой?
Я не ответил, с каким-то мистическим ужасом снова и снова читая на
снимке: "Зовется Эа, зовется Эа, зовется Эа..."
- Зовется Эа.
- Что? Что?