"Любен Дилов. Жестокий эксперимент" - читать интересную книгу автора

- Ну давай поговорим серьезно, а? - взмолилась Альфа, и было видно, что
она очень нуждается в таком разговоре.
- Невеста ты моя дорогая, да ведь и я серьезно! Познание цивилизации
по-прежнему остается деструктивным, ты это знаешь. Рвем, режем, разбиваем,
по частям пытаемся гадать о целом, и все не удается. Да и плевать мы хотели
на целое, ведь все время удается заставить ту или иную его часть служить
нам. Не знаем до конца, что представляет собой электричество, а умеем
заставить его даже музицировать для нас, так ведь? - указал он рукой на
стоявший рядом магнитофон. - В то время как на Востоке во главу угла
поставлен интеграционный путь... Я припоминаю два стихотворения. Одно
европейское, а второе восточное, японское. О цветке. Жаль, не могу точно
вспомнить, но суть такова: в европейском варианте поэт срывает цветок и
затем радуется его аромату, краскам. В японском же наоборот. Поэт садится
рядом с цветком на корточки и пытается увидеть мир заново посредством чувств
этого цветка.
- И ты поэтому убегаешь от людей в море и раздеваешься донага на своей
яхте? - спросила она и, взяв из вазочки цветок, торжественно преподнесла его
профессору, словно вознаграждение за откровенность. Он повертел его в
пальцах, понюхал и поставил обратно.
- И поэтому тоже. Когда надоедает безысходность, заполнившая наши
лаборатории, убегаю.
- Из одной безысходности в другую, - усмехнулась она.
- Ага, для разнообразия. А может, правильный путь где-то посередине? По
мнению йогов, природа открывает свое истинное лицо, к сожалению, только
усовершенствовавшемуся человеку. И ведь ни один из этих чертей, что постигли
абсолютное небытие, не расскажет тебе, что он видел там. Природа, мол,
обладает самозащитой, она не хочет показываться кому попало, поэтому
отнимает у счастливца, постигшего единение с нею, способность передавать ее
истины другим. Что же касается наших ученых, они требуют только формул, ни
больше ни меньше. И мое жалкое сознание требует формул, и только формул. Мне
скучен интеграционный путь, вот и все. Сел, скрестил ноги, выбрал точку и...
айда! В абсолютное небытие! А я хочу делать что-то в течение этих
пятидесяти-шестидесяти лет, которые отпущены нам для осмысленной жизни,
пребывая в этом бытии, каким бы относительным оно ни было! Ну да хватит!
Давай сначала усовершенствуемся как супруги!
Альфа изъявила желание, чтобы их посиделки стали ужином, за которым
последует первая брачная ночь. Изъявила желание спать в затемненном
помещении. Он же - опять вопреки здравому смыслу - не предложил перейти в
приготовленную им на всякий случай лодку. Словно бы все происходившее в
предыдущие дни осталось за пределами каюты, в которой они уединились. Альфа
краснела совсем как девчонка, складочки в уголках губ подрагивали совсем
по-девичьи.
Он закрыл иллюминаторы снаружи, запер обе двери. Потом ощупью, по
учащенному дыханию, нашел свою невесту, поникшую, у кровати. Профессор не
помнил, с чего он начинал в ту давнюю свою первую брачную ночь. Альфа сама
помогла ему отыскать молнию на вечернем платье. Их руки столкнулись в
темноте и словно бы испугались собственного прикосновения. А какое-то время
спустя они стали снимать друг с друга одежду. Наконец, продрогшие, забрались
в постель, обнялись, и объятие это было таким же паническим: "Если это все
же какое-то локальное искривление пространства... - подумал он про себя уже