"Абрек из Мюнхена" - читать интересную книгу автора (Щеглов Дмитрий)

Глава 10

Утром, мужчины поздно встали. Пока Лона плескалась в бассейне, под руководством Васи Пупкина, в беседке накрывался стол.

– Как спали? – невозмутимо спросила Лона вышедших, хмурых мужчин. Карл Мюллер сверкал синевой выбритых щек, а Тимур меланхолично ковырял в зубах зубочисткой.

– Если он едет с нами, то пусть платит сам за себя. – сказал Мюллер имея в виду названного братца Лоны.

– Естественно! – сказал Тимур и презрительно улыбнулся. Карл Мюллер еще не догадывался, что стоит за его словами и явной насмешкой. Тимур подал Лоне, выходящей из бассейна, руку. Повторилась вчерашняя картина. Мужчины не могли отвести глаз от ее умопомрачительной фигуры. Белый, шелковый купальник спорил с белизной ее тела. Тонкая, лебединая шея подчеркивала гордый посад головы. Самый лучший скульптор Древнего Рима не мог бы изваять ничего более прекрасного, чем смогла создать природа. Лона смотрелась богиней..

– Супер приз для настоящего мужчины! – негромко сказал один официантов другому. Тимур одобрительно хмыкнул.

– Золотые слова!

Пауль Пупкин показал Карлу Мюллеру бутылку вина, которую собирался ставить на стол:

– Шато Лафит – выдержанный вкус. Могу предложить коньяк – Луи Тринадцатый. У нас великолепный винный погреб.

Лона мысленно улыбнулась. Она совсем не удивилась бы, если бы ей вчера Самед сказал, что они в пустые бутылки заливают армянский коньяк и молдавское вино. А почему бы и нет, стерлядей поели, почему коньяк и вино не могли выпить?

Карл Мюллер благосклонно махнул рукой. Валяйте ребята. Он решил отступить от своей многолетней привычки, с утра ни грамма спиртного. Но сегодня, он ведь почти как Генрих Гейне всю ночь упражнялся в стихосложении. И теперь лишь страх быть осмеянным молодым оболтусом, сдерживал его от прочтения собственных виршей.

А Вася Пупкин был весь в движении. Поставив вино на стол, он взял в руки красную папку.

– Вас скоро отвезут на вокзал господин Мюллер. Вот билеты. Оркестр будет вас ждать на перроне. Я подготовил вам счета для бухгалтерии. Как будем рассчитываться? Наличными или… по пластиковой карте?

– По кредитной карте!

– Вот и отлично! У вас какая карта – Виза, Еврокард/Мастеркард?

– У меня золотая карта!

Правильный момент он выбрал. Не будет Карл Мюллер мелочиться при Лоне Штерн. Заплатит тот за все услуги, не скопидомничая.

– Мы можем прямо здесь авторизовать ваш перевод! – нахально заявил он Мюллеру. У того вытянулось лицо.

– Как?

– Банковский автомат стоит на первом этаже. Персональное отделение Траст-Баст-банка для наших ВИР клиентов. Супер услуги. Наша фирма веников не вяжет.

– Но я должен сначала посмотреть счета! – опешил от оперативности Пупкина Карл Мюллер.

– Естественно! Естественно!

Мюллер открыл поданную ему тяжеленную папку и удивленно поднял глаза. У него наверно в годовой отчет главный бухгалтер приносил меньше бумаг. Счета, спецификации, накладные, кассовые ордера, какие-то таблицы, все это было красиво отпечатано на компьютере и заверено печатью. А в конце папки красовались фотографии.

– У вас через четыре часа поезд. Поторопится надо, если не хотите опоздать! – дожимал Пупкин богатого клиента.

Карл Мюллер хотел отложить в сторону отчет, но фотографии его заинтересовали. На одной из них он воровато стучался в чужую спальню. На другой он был снят в тот момент, когда облизывал губы, а в это время Лона выходила из бассейна и ласково улыбалась ему. На третьей, а на третьей он в трусах, декламировал на кровати стихи.

Карл Мюллер задохнулся от возмущения.

– Щенок! Я тебя упеку в Сибирь.

Вася Пупкин невозмутимо парировал его выпад.

– Зачем обижаться. Это полный комплект наших услуг. Вы факсом своим подтвердили полный перечень. А факс сегодня признается за документ. – Пупкин постарался подсластить горькую пилюлю. – Мы никого не собираемся шантажировать или как-либо фотографии использовать. Вот вам все фотопленки, и аудио кассеты. На досуге я думаю, вы получите большое удовольствие, просмотрев и прослушав их.

– Можно глянуть? – протянул руку Тимур. Карл Мюллер спрятал папку за спину. Он оценил пудовый труд гостеприимных хозяев. Наверно не спали всю ночь, готовились к утру. Когда Лона вышла к завтраку, потный Карл Мюллер все еще торговался с Васей Пупкиным. Он напрочь забыл про завтрак. Зато Тимур уплетал за обе щеки. При приближении Лоны он вскочил и придвинул ей стул. Карл Мюллер даже не заметил этого.

– А это что за отдельный счет? – грозно вопрошал он Пупкина. Однако чувствовалось, давление пара в котлах уже не то.

– Это вам еда на дорогу!

– Там что, фаршированный нильский крокодил? Почему так дорого?

Вася Пупкин стал перечислять.

– Осетр фаршированный, фазаны жареные, поросенок, гусь в соусе с маринадом, сморчки в масле…

– Прекрати! – перебил говорливого хозяина Карл Мюллер. Со зла он хлопнул полный бокал коньяка и поморщился.

– Это Луи Тринадцатый?

– Так, на бутылке написано! – развел в сторону руками Вася Пупкин. – Вы не волнуйтесь, сами дегустировали.

Добил он, наконец, немца бизнесмена. Тот, со вздохом, спросил:

– Сколько в итоге?

– Вашей золотой карточки хватит. Надеюсь, у вас и другие есть! Я видел! Гулять, так гулять. Один раз живем.

Пока Лону обслуживал официант. Карл Мюллер с Васей Пупкиным удались в дом. Через минуту они вышли обратно. Карл Мюллер шел усталой походкой, а у Васи Пупкина выросли за спиной крылья. Он махнул рукой Самеду, возившемуся у мангалов.

– А это! – широко махнул рукой Вася подзывая шеф-повара, – персонально от меня в знак глубокого уважения к нашему дорогому гостю.

На большом подносе, который нес Самед, что-то было накрыто салфеткой. Карл Мюллер с тревогой ожидал очередного сюрприза. И облегченно вздохнул. Когда Самед сдернул салфетку на Карла Мюллера смотрела матрешка, до удивительности похожая на него. Лоне досталось ожерелье из янтаря. Тимуру ножны к тесаку.

Вася Пупкин чуть не насильно выпроваживал гостей.

– Поехали! Панораму Москвы посмотрим.

Пока гости укладывали наверху свои вещи, Самед носил и носил в Жигули, коробки, ящики со спиртным, глиняные поросятницы, кастрюльки, аккуратно упакованные свертки, пока не забил багажник и салон машины до самого верху. По всему было видно, что золотую карту Мюллера основательно пошерстили. Иначе откуда такая прыть.

Через час шестисотый Мерседес выехал за ворота. Вася Пупкин, изображая почетный эскорт, сопровождал его на десятке вишневого цвета. Он ехал с включенными фарами.

Неожиданности начались сразу на вокзале. Предусмотрительный Вася Пупкин выслал вперед одного из своих подчиненных. Рядом с тем наготове стояли четверо носильщиков со своими тележками. Как только из Мерседеса вышли Карл Мюллер, Лона и Тимур, на взмах Васиной руки заиграл квартет оркестрантов. Красиво заиграл. Над вокзальной площадью перекрывая шум и гомон разнесся марш Мендельсона. Сыгранный был видимо коллектив. Здесь были скрипка и труба, бубен и аккордеон. Народ стал оборачивать головы, интересуясь, кого это с такими почестями встречают?

– Зря вы для встречи в Пятигорске не заказали почетный эскорт! – с сожалением сказал Вася Пупкин, – Я бы вам по дешевке его организовал.

– Знаем мы твою дешевку! – выслушав перевод сердито пробурчал Карл Мюллер.

Но надо отдать должное фантазии Васи Пупкина, еще не один нувориш не додумался до этого. Нанятые заранее носильщики споро грузили на четыре тележки хозяйское добро, А Карл Мюллер взял под руку Лону Штерн. Он выступал во главе процессии. За ним с угрюмым видом отмороженного абрека шел небритый Тимур, а сзади пристроился оркестр. А дальше, под присмотром официанта в золоченой ливрее носильщики катили четыре полные тележки. Зрелище впечатляло, тем более что расторопный Вася Пупкин задействовал еще сержанта милиции, и тот разгонял народ впереди Карла Мюллера и Лоны.

Послышались возгласы!

– Свадьба наверно!

– Глянь, старый козел, какую молодую оторвал.

– Да, ты не туда смотри!

– А куда?

– Смотри, какой абрек сзади идет!

– Охрану, небось нанял!

– Ха, ха! Эта охрана ему горбоносых детей настрогает, и оглянуться старый пень не успеет!

– А молодая вся из себя!

– Продалась за деньги курва!

– Живут же люди!

Тимур, понимая злые реплики недобро косил глазами по сторонам постоянно хватаясь за ручку кинжала. А Карл Мюллер как великий Цезарь в Древнем Риме с триумфом вступал на ступени нового вокзала. Молодец Вася Пупкин. Великим организатором оказался. Он направо и налево раздавал сотенные бумажки. Шустрые бабки истово кланялись, крестились и забегали снова вперед. Неужели он и их нанял, подумала развеселившаяся Лона.

Однако сюрпризы на этом не закончились. Как только торжественная процессия под звуки музыки вступила в зал ожидания, через который был проход к поездам, им навстречу с огромным букетом роз двинулся Вячеслав Туркин. Первым делом он сунул букет Мюллеру и троекратно облобызал Лону, обслюнявив ей обе щеки и губы. Затем вытря свой собственный, мокрый, похотливый рот надушенным шейным платком, сказал:

– Плохо получилось! – и еще раз полез целоваться.

Тимур твердой рукой отвел его в сторону. Но Вячеслав и не думал на него обижаться. У каждого свои обязанности, философски подумал он. Взяв Лону под другую руку, Вячеслав восхищенно восклицал:

– Молодец коллега. Я, русский, и то не догадался до такого. Умеешь, немец, охмурять девиц. Возьму себе на вооружение. Пусть меня тоже из каждой загранпоездки встречают маршем.

Расторопный Вася Пупкин тут же всучил ему свою визитку.

– У нас есть собственный вагон, царский, а вам персонально мы можем организовать бронепоезд.

– Ты взял отдельный, царский вагон? – удивился Вячеслав Туркин. Карл Мюллер смешался и сказал:

– Отдельное купе!

– Эх! – разочарованно вскрикнул Вячеслав. – А я бы для такой женщины ничего не пожалел. Обмишурился ты немец, брат. В таких делах, деньги ничто – имидж все!

За Вячеславом Туркиным незаметно шли его три дюжих телохранителя. Похоже, это он нанял милиционера, чтобы тот освобождал перед процессией дорогу.

– Поберегись!

– Дорогу!

– В сторону! В сторону!

Марш играемый музыкантами придавал неестественную торжественность этой необычной процессии. Карлу Мюллеру даже начала нравиться такая цыганская посадка на поезд. Он шел с гордо поднятой головой венценосного монарха виртуального государства, слепленного на скорую руку Васей Пупкиным.

– Короны только тебе не хватает, Карл! Ты такой представительный! – пошутил Вячеслав Туркин.

– Короны? Мы это в миг! – заявил Вася Пупкин. Он тут же распотрошил одну из коробок с тележки носильщиков, и на свет божий появилась огромная матрешка с изображением немецкого бизнесмена. – Минуточку терпения! Сейчас все будет в лучшем виде. Эх, дома же была корона. Медная каска пожарного. Надраить ее с песком, чем тебе не корона? На будущее учтем. – воскликнул Вася и взяв матрешку на вытянутые руки устроился впереди триумфального шествия.

То, что минуту назад вызывало невольную завись у отъезжающей публики, мгновенно превратилось в пошлый фарс. Матрешка – это не корона. А разбитная физиономия Васи Пупкина никак не тянула на лицо царского церемониймейстера. Появились улыбки. Да видно еще Вася Пупкин подмигивал отъезжающему народу, благо идущим сзади не было видно его шельмоватых глаз.

Дошли до вагона. Оркестр устроил себе небольшую передышку. Народ разочарованно стал отворачиваться. Ла финита комедия.

И вот тут Карл Мюллер горько пожалел, что не из своего кармана оплатил билет Тимуру, названному братцу Лоны. Места их с Лоной были в международном, восьмом вагоне, а Тимур с оркестрантами ехал в соседнем, девятом, простом купированном. Выяснилось, что на четверых музыкантов было снято отдельное купе, и на Тимура еще одно. То есть ехать он должен был шахиншахом.

Карл Мюллер быстро просек этот скользкий момент. Еще не севши в поезд у него автоматически возникли проблемы. Как поведет себя Лона? Ведь Вася Пупкин дал команду, кроме личных вещей Лоны и Карла все коробки с провизией и спиртным грузить в свободное купе к Тимуру. Не будет ли она пропадать там всю дорогу?

Музыканты при виде сгружаемого богатства и исходящих от него умопомрачительных запахов жмурились, как коты на сметану. Один негромко сказал другому:

– А еще говорят немцы, жмоты!

– Этот, наверно, наш немец!

– Я его вчера по телевизору видал!

Второй, с толстым, виснущим над ремнем животом, негромко пошутил:

– Карл, дай сала откусю, я те сена накосю!

– Потерпи чудок, мы их сегодня раскрутим!

– А то!

– Ну, чего еще сбацаем?

– Давай марш «Славянки»!

– А может вступление к опере Вагнера «Лоэнгрин»?

– Спросить?

– Не надо!

– Наше дело сторона.

– Давай лучше нейтральное!

– Поехали! Еще раз марш Мендельсона. У немца от него рожа масляной становится.

Вновь зазвучала музыка. Вполне прилично играл квартет. Видимо давно спелись и спились ребята. Обе проводницы, завороженные представительным эскортом, и тем, как охрана Вячеслава Туркина дотошно, чуть ли с миноискателем быстро осмотрела оба вагона и оттерла проводниц от дверей вагона, забыли спросить у отъезжающих билеты. И так было видно собирается ехать, не шушера. Потом соберут билеты, пусть люди садятся. Носильщики замучились носить судки и коробки в купе к Тимуру. А Вячеслав Туркин прошел вместе с Лоной и Карлом Мюллером в их купе в восьмом вагоне. Сели. Лицо Туркина посерьезнело.

– Карл! – сказал он веско. – Я подумал над твоим предложением. Пожалуй, есть в нем рациональное зерно. Надо месторожденьице присматривать. Ты езжай пока в Пятигорск. Тебя там встретит мой финансовый директор. У него есть наработки в направлении Каспия. Вы перетрете все на месте. Определитесь А я через пару дней подскочу. Не люблю я поезд. Самолет предпочитаю.

– А я самолетом летел впервые в жизни! – сказал Мюллер, – и никогда больше не полечу. У меня самолетофобия.

– С крыши в молодости упал? – засмеялся Туркин. – Бывает! Я тоже в детстве с горшка упал, и после того, на него, ни-ни!

– Хорошо! – сказал Карл Мюллер! – Мне нравится твое предложение. – и, неожиданно спросил: – Ты только из-за этого приехал?

Вячеслав Туркин вильнул воровскими глазами в сторону и увел мгновенно разговор в сторону. Он крикнул в коридор одному из охранников:

– Сколько времени осталось до отхода?

– Пять минут! – отозвался телохранитель.

– Ну, можно по маленькой! – Туркин многозначительно посмотрел на Карла. – Тебе, друг, это совсем не помешает!

С выпивкой вышла заминка. Все коробки были в соседнем вагоне в купе у Тимура. Ходи теперь к нему на поклон. Карл Мюллер непроизвольно развел руками.

– Ладно! – ничуть не расстроился Вячеслав Туркин и, хотя они сидели, сказал. – Сядем на дорожку! Через десять секунд ухожу. Он в очередной раз плотоядно облизал губы. Целоваться на прощанье полезет, подумала Лона, и на всякий случай отодвинулась от него подальше. Но она ошиблась. Вдруг у Вячеслава удивленно круглились глаза.

– Гляньте! Первый раз вижу, два поезда идут в одно и тоже время, в одно и то же место, а вагоны пустые.

– Где? – подал голос телохранитель, стоявший за дверью и чутко прислушивавшийся к тому, что говорилось в купе.

– Да вон, напротив, поезд тоже на Пятигорск.

Возникло минутное замешательство. Телохранитель, в силу своей профессии, видимо быстрее соображал.

– Вы, господа, кажется не на тот поезд сели!

– Как?

– А этот куда?

– Сейчас уточним!

Охрана крикнула проводницу, а Вячеслав стал успокаивать Карла Мюллера и Лону:

– Ничего! Если ошибочка вышла, успеете пересесть.

Телохранитель вернулся моментально. Он подтвердил, что этот поезд идет в Хабаровск, надо срочно пересесть.

А на перроне, оркестранты решили играть до последней минуты. Они как раз собрались закругляться, когда увидели, как из восьмого вагона, как ошпаренные, волоча за собой чемоданы, выскакивают ВИР персоны.

– Э…э! Что случилось?

– Идиоты! – не выбирая выражений, Вячеслав Туркин послал их на дальний хутор. – Вы куда сели?

Квартет тоже умел быстро соображать. Через минуту посреди платформы таращил бестолковые глаза Тимур, а четыре представителя высоких муз заменили собой ушедших носильщиков. Став цепочкой на платформе, и открыв окна, музыканты передавали коробки в соседний состав. Одна из них упала и разбилась. Из коробки потекла янтарная жидкость распространяя вокруг себя божественный запах коньяка.

– Раззява!

– Откуда только у тебя руки растут?

– Оттуда же, откуда и у тебя.

– Такой нектар пролил.

– Ничего! Его там еще, на целый полк хватит!

– То на полк, а то на нас!

– Слушай, если они едут не в Хабаровск, куда они столько провизии набрали!

– Какая нам разница! У богатых свои причуды!

Проводницы тоже оживленно обсуждали курьезную ситуацию.

– А почему они сели именно на наш поезд?

– Да тот прохиндей, что впереди с оторванной головой шел, сюда приказал заносить.

– Ты думаешь, он специально это сделал?

– Судя, по его ухмыляющейся роже, специально.

Напарница недовольно поморщилась.

– Вечно ты плохо о людях думаешь!

– А с чего бы это вдруг мне об них хорошо думать? С виду все солидные господа, а подстаканники вечно пропадают. Не в небо же они испаряются.

Только вновь горе путешественники разместились, как поезд тронулся. Вячеслав Туркин на ходу соскочил с подножки вагона и, дождавшись, когда мимо проплывет знакомое окно послал Лоне воздушный поцелуй.

– Уведу! Как пить дать уведу ее у немца.

Он круто развернулся и жестко приказал своим телохранителям:

– Поехали. Время – деньги!

Так началось знаменательное передвижение немецкого коммерсанта Карла Мюллера на Юг России. В купе стояли живые цветы.

– Ах, букет с розами забыли! – с сожалением сказала Лона. Карл Мюллер промолчал. Он вытирал пот со лба.

– Красивый был букет! – еще раз напомнила о подарке Лона. Карл Мюллер раздраженно сказал:

– Этот Туркин тоже красивый! У них тут такое смешение кровей, что не поймешь, кто он по национальности. А букет правда был хорош. Забыть не можете?

Вопросик был с подтекстом. То ли Туркина она забыть не может, то ли букет. Лона приняла правила игры.

– Приятно, когда есть что вспомнить! Красота – вдохновляет!

– Красота без разума пуста!

– Наоборот, без красоты жизнь пуста.

Карл Мюллер все никак не мог успокоиться и продолжал вытирать носовым платком уже сухой лоб. Ему пришла в голову тоскливая мысль, что ничего у него не получится и на этот раз с Лоной. Не захочет, и ничего ты с ней не сделаешь. Он не такой нахальный, как этот Туркин, тот давным-давно бы уже сломал ее сопротивление и наслаждался уединенной поездкой. Наглец, ишь, как облизал ее. Аж два раза, и притом в губы, взасос. До сих пор не может фройлян Лона отойти. Какая она к черту недотрога, разозлился Карл Мюллер. Сейчас выпьем коньяку и… Он расправил плечи. И тут он некстати вспомнил, что их неимоверно большой съестной запас находится в соседнем вагоне.

А с утра он ничего толком не поел. Если сейчас предложить Лоне сходить в ресторан, она просто его не поймет. У них такие блюда… Карл Мюллер вспомнил поджаренного, с хрустящей корочкой поросенка, которого заворачивал в промасленную бумагу узбек повар и у него, как у захудалой дворняжки потекли обильные слюни.

– Переоденемся? – предложила Лона. – Я первая выйду!

Карл Мюллер выглянул в коридор. Редкие соседи стояли у окон кто в чем, кто в спортивных костюмах, кто в пижаме. Спортивного костюма с собой у Карла не было, он не признавал молодежную моду. Когда Лона вышла, Мюллер сначала хотел одеть хлопчатобумажный, светлый костюм и брюки, но потом раздумал. У него есть отличная пижама, легкая из шерсти ламы, расшитая индейскими узорами. Привезена из Лимы. Облачившись в нее, он уступил купе Лоне.

У той удивленно вздернулись брови. Как это понимать? Солнце еще в зените, а он готов уже лечь спать? Не рано ли герр Мюллер, вы собрались меня укладывать в свою постельку?

Как и любая женщина, особенно красивая женщина, Лона без подсказки знала, что на уме у ее спутника. Она мысленно рассмеялась. Если дело вдруг дойдет до принуждения, то она одна может запросто справиться с двумя такими, как Мюллер мужиками. Его то не учили драться в ограниченном пространстве, а вот она знает, как сделать эти поручни, дополнительной точкой опоры.

Иех! Вот захватом голой ноги она, как удав душит покусившегося на ее девичью честь спутника. Карл Мюллер задыхаясь и прося пощады, сползает на пол и целует ступни ее ног. Увиденная мысленно картина рассмешила ее. Сидел бы дома под теплым боком у жены и не рыпался. А раз так, то получай. У Лоны вдруг родилась гениальная идея, как довести до умопомрачения сгорающего от страсти работодателя и оставить его с носом. У Тимура ведь отдельное купе. Она вечером перейдет спать туда, а своего названного братца пришлет на свое место. А то, видишь ли, плати мальчик сам за свой билет.

Лона с удивлением подумала, что ласково обращается к Тимуру, к своему объекту разработки. Говорили им на занятиях, часто так бывает, что следователи влюбляются в подследственных. Она не верила. И вот… Лона стряхнула наваждение. Нет, она духом намного сильнее своего тела. С ней ничего такого не случится. А вот богатенького дядюшку Мюллера, почему не разыграть. Надо же чем-то скрасить неблизкую дорогу. И Тимур будет под приглядом. Оставлять его одного ни в коем случае нельзя.

Раздевшись до трусиков, она оглядела себя в зеркало. Да, есть от чего терять мужчинам голову. Бог одарил ее уникальной фигурой. Ага, значит так. Лона достала легкое платье из чемодана и, едва прикрывшись им, позвала своего спутника. Хмурый он стоял у окна, смотря на пробегающие мимо перелески.

– Герр Мюллер, как вы думаете, не жарко мне будет в нем?

Карл Мюллер ожидал всего, но такого…. У него в зобу дыханье сперло. Он смотрел не на платье, а на Лону. В белоснежных трусиках она была в тысячу раз прекраснее, чем в купальнике на бортике бассейна. Что делает с женщиной хорошее белье. А Лона водила из стороны в сторону платьем, прикрывая, то одну часть тела, то другую. По коридору прошел мужчина и из-за спины Карла Мюллера заглянул в купе.

Лона мгновенно прикрыла все тело и даже присела.

– Ой, закройте дверь!

Карл Мюллер от растерянности так ничего и не успевший сказать, хотел было ее прикрыть с другой стороны, но она его остановила.

– Да, зайдите вы, наконец! Что вы меня на всеобщее обозрение выставили?

Несчастный страдалец, восприявший духом, громко захлопнул дверь. Растерянность на лице сменилась пылкой надеждой. А Лона продолжала прикрываться платьем. Затем она отбросила его в сторону и взяла другое. Стыдливость у нее перемежалось с откровенной демонстрацией тела. То закроется, то на секунду забудется и предстанет перед Карлом Мюллером в трусиках и бюстгальтере.

– Вы так мне ничего и не сказали! – с укором сказала она ему.

– Лона! Вы так прекрасны! – только и смог произнести Карл Мюллер. Голос у него сел, а мысли путались, если то, что он испытывал в этот момент можно назвать мыслями. Он протянул к ней руку. Лона погрозила ему пальчиком.

– Что за спешка. Сейчас я вас не за этим звала. И вы забыли, что дверь не закрыта! – выговорила она. – Помогите мне надеть платье.

Она высоко подняла платье над головой и, одевая его через голову, повернулась к Мюллеру спиной, и так, с высоко поднятыми руками постояла немного времени, дав его взгляду напитаться ее божественным телом.

– Замок на нем заедает. – сказала она и со страхом подумала. «Как бы не впился зубами в филейную часть. Страсть еще не то делает с мужчинами».

Карл Мюллер прохрипел:

– Да я!.. Да я вам этих платьев! Миллионы накуплю!

Он кое-как справился с замком и якобы невзначай, оставил у нее на плече недолгий поцелуй. Лона медленно повернулась, обволокла его благодарным взглядом и сказала:

– Платье я сама люблю выбирать, а вот купить тончайшее, дорогое белье я, пожалуй, вам бы доверила. Надеюсь у вас хороший вкус?

Поглупевший на глазах Мюллер, готов был выпрыгнуть из окна и бежать обратно в Москву. – Ох, как я раньше не догадался об этом. В Москве можно было бы купить, не хуже чем в Париже.

В купе постучали. Открыв дверь Карл Мюллер мутными как у вола глазами смотрел на проводницу. Он никак не мог уразуметь, что она хочет.

– Ваши билеты.

– Билеты наши спрашивают! – подсказала Лона.

– Ах, билеты!

Проводница смотрела на разбросанные на диване вещи Лоны и хлопающего по карманам пижамы невменяемого Карла Мюллера. Не дождавшись, пока он сообразит, где они у него лежат, она прошла дальше, не преминув одарить их советом.

– Если молодожены, то дверь надо закрывать!

А когда пересеклась со своей напарницей, добавила.

– Одурел совсем, в третьем купе старый чертяка. Даже дверь забыл закрыть.

– Эта, где та красотка?

– Она.

– А тебя всегда приносит в неурочный час.

Карл Мюллер и Лона сами вынесли билеты, отдали их проводницам и снова зашли в купе.

– О…о! И снова не закрылись! – возмутилась первая.

– Да ладно, не железный он, чтобы сразу еще…

– Зато по молодой кобылке совсем не видно, что на ней пахали. Заездит она к утру этого старого борова.

– Заездишь их, как же. Я когда молодая была, мне такие солдатики попадались, резинка горела! Паленым пахло!

– А я люблю без резины.

Старшая проводница не слушала помощницу.

– Начальник поезда всегда говаривал, где-то у тебя Клава проводка подгорает.

– Да будя врать! Ты всего год как работаешь на линии.

– Ох, Валька и помечтать не дашь!