"Любен Дилов. Беседа в лунную ночь (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

сравнительной анатомии, биохимии, биофизики и нейрофизиологии,
анализировались способы их общения между собой, делались попытки обучить
животных элементам человеческой речи.
Профессор заявил, что не будет говорить о вещах, всем хорошо известных, а
лишь сообщит последние результаты своих работ. И все-таки он позволил себе
сделать нечто такое, что, видимо, было рецидивом времен, когда ему
приходилось демонстрировать различные трюки своих питомцев. Почти жестом
фокусника он подал знак своему ассистенту и объявил:
- Но сначала послушаем приветствие наших морских друзей, обращенное к
уважаемому конгрессу ихтиологов!
Ассистент включил магнитофон, стоявший на столе рядом с кафедрой, и зал
университета наполнился плеском каких-то двигавшихся в воде тел, криками,
писком, бульканьем, тявканьем. Потом шум поутих, ясно и четко прозвучало:
- Ттобрый ттень, ттрузья, лютти. Шелаем сторофья и успех-хоф. Ттобрый
ттень, ттрузья лютти, шелаем сторофья и успех-хоф... - дальше последовала
длинная вереница звуков, тихих и ласковых, словно кто-то доброжелательно
говорил на непонятном языке.
Это был не человеческий голос, и сотни достойнейших представителей науки,
заполнявших громадный зал, окаменели. Профессор Дж. Н. с торжествующей
улыбкой произнес в наступившей мертвой тишине:
- Это был дельфин Моро. Приглашаю вас завтра в океанариум, где он лично
скажет вам...
И в этот миг в партере кто-то громко прокричал:
- Позор! Это издевательство над существами, которые стоят выше нас. Вы -
убийца! Прекратите свои преступления, убийца! Убийца, убийца!..
Я так перевесился через балконные перила, что чуть не упал вниз, где
царила невероятная суматоха, но все-таки сумел рассмотреть возмутителя
спокойствия, который, пытаясь вырваться из рук двух распорядителей,
продолжал выкрикивать свое скандальное "убийца!". Но через несколько минут
он так же внезапно умолк и покорно позволил вывести себя из зала.
Я бросился вслед за ним - при таких обстоятельствах ни один журналист не
усидел бы на месте. Скандалист уже шел по улице, низко опустив голову.
- Извините... - остановил я его.
Он повернул ко мне продолговатое, измученное лицо, которое все еще
подергивалось от пережитого волнения. И я увидел глаза, большие, глубокие,
зеленоватые, как воды Тихого океана. Одет он был в сильно поношенную, но
опрятную хлопчатобумажную одежду, его можно было бы причислить к
раздавленным бедностью жителям большого капиталистического города, если бы
вся его фигура отшельника не сохраняла горделивое достоинство. Я назвал
себя.
- Не верю журналистам, - безапелляционно заявил он. - Я имел дело с ними.
Некоторые из них все поняли, но не посмели написать об этом, боясь, как бы
их не сочли сумасшедшими. Для этого нужны силы. Нужно много сил для такой
правды и большая смелость.
Я осторожно объяснил ему, что я не из здешних журналистов, что правда для
меня дороже всего и что всегда испытывал симпатию к этим морским существам
и так далее. А он пытливо смотрел внутрь меня своими зеленоватыми глазами
и после некоторого колебания произнес:
- Ну ладно! Спросите обо мне профессора, и он скажет вам, что я
сумасшедший, но если вы хотите серьезно выслушать меня, я приду к вам