"Сергей Диковский. Сундук" - читать интересную книгу автора

Реймер открыл вентиля, забормотала вода, стал слышен шепот пара.
Машина нагрелась, ожила. Барабаны пошли быстрее. Наконец первые хлопья
целлюлозы легли на сетку.
Через час возле "Левиафана" стало жарко. Сушильщики работали в одних
рубахах. Они бережно принимали узкие серые полосы бумаги и вели их через
барабаны. Лента бежала со скоростью сто пятьдесят метров в минуту, но
никак не могла добраться до последнего вала. Она то расползалась влажными
хлопьями, то, перегревшись, гремя скатывалась с барабана.
Машина шла полным ходом. Наладчики едва успевали отбрасывать обрывки
ленты, еще наполненные влагой и теплом. Бумага заваливала проходы. Ее
отшвыривали, сгребали, уносили в мешках и корзинах. Она снова сбивалась в
высокие рыхлые горы.
Наступила ночь. Из цеха вынесли пять вагонов разорванной в клочья
бумаги. Старики наладчики отказались уступать места смене. Люди упрямо
подхватывали и вели куски ленты, и так же упрямо барабаны стряхивали со
своих сверкающих боков обрывки бумаги.
Дроздов спокойно наблюдал эту затянувшуюся схватку. Похожие случаи
бывали и раньше на Балахне. Никогда еще "Левиафаны" не заводились сразу,
как тракторный движок.
Немец рысью бегал по трапам. Жесткие усы его топорщились вызывающе,
хотя мешки под глазами изобличали усталость. За последние сутки он отошел
от машины только один раз, чтобы побриться и выпить стакан кофе. Август
Карлович ни с кем не разговаривал, не советовался. Вооруженный тяжелым
американским ключом, он продолжал терпеливо настраивать "Левиафан".
На вторые сутки, пробегая мимо Дроздова, немец сказал сквозь зубы:
- Dieser Schurke ist vollstandig! [Эта шельма взбесилась!]
Лысый череп его взмок от жары и волнения. Третий котел бумажного варева
шел вхолостую. Дроздов остановил старика.
- Август Карлович, - сказал он тихо, - я не навязываю вам совета.
Машину сдаете вы, но мне думается, у верхних барабанов нарушена
синхронность. Проверьте еще раз передачи.
Это был верный совет. К вечеру на площадках "Левиафана" стояло только
четверо рабочих. Мимо них плавно бежала широкая лента.
Август Карлович стал собираться домой. Незадолго до отъезда Реймера
пригласили в заводской клуб на вечер. Награждали монтажников, и в длинном
списке, оглашенном рупорами на весь поселок, стояла фамилия Августа
Реймера. Впрочем, больше, чем конверт с деньгами, Августа Карловича
взволновал собственный портрет, вывешенный на видном месте в фойе. Мастер
несколько раз прошелся мимо фотографии, делая вид, что прогуливается.
На следующий день секретарша предупредила Дроздова:
- К вам немец. В новом костюме и надушен даже.
Август Карлович уже стоял в дверях. Он снял картузик и поклонился
неуклюже и церемонно.
- Я хотел бы выражайт вам свою благодарность, - сказал он нерешительно.
Директор был вдвое моложе мастера, он взял старика за плечи и усадил в
кресло.
- Лучше не выражайте, - сказал он смеясь. - Бумага идет? Идет. Премию
получили? Получили. Все ясно.
- Нет, не все... Я хочу вас приглашайт к себе на небольшой секрет.
Сегодня... Сейчас.