"Сергей Диковский. Патриоты" - читать интересную книгу автора

раскрашенного черно-желтыми пятнами.
Здесь лошади не ржали, собаки не лаяли, сапоги не скрипели. Многие из
красноармейцев, отправляясь в дозор, заматывали копыта коней тряпками, а
пешие надевали ичиги.
День и ночь на заставе не имели границ: люди жили здесь в нескольких
сутках сразу. Просыпаясь, бойцы видели в окнах вечернее солнце и засыпали
с петухами, чистили сапоги ночью и умывались в полдень.
...Только три дня прошло с тех пор, как на утренней поверке впервые
выкликнули фамилию Коржа, но бойцам и начальнику уже казалось, что всю
жизнь они видели это веселое лицо и беспокойные крапленные веснушками
руки. Корж много ездил и, вероятно, один видел больше, чем целый взвод
красноармейцев-барабинцев. Стоило только вспомнить какую-нибудь область,
город или новостройку, как он немедленно вмешивался в разговор.
Он знал, что в Новороссийске из города на "Стандарт" ездят на катерах,
что в Бобриках выстроили кинотеатр "почище московских", что Таганрог стоит
на горе, что в тифлисских банях вода пахнет серой. Он мог рассказать,
сколько суток идет пароход от Казани до Астрахани, как выглядит домна и в
какой цвет окрашен кремлевский дворец. На заставу Корж привез уйму цепких
словечек, смешных рассказов, песен, а главное - настоящий хроматический
баян с могучими мехами, ремнем на зеленой подкладке и таким количеством
перламутровых пуговок, что их хватило бы на сотню косовороток.
В первый же вечер Корж вынул баян из футляра и поставил перед бойцами
на стол.
- Кто желает? - предложил он небрежно.
Все замолчали, поглядывая то на баян, то на незнакомого широкоротого
первогодка. Инструмент слепил черным лаком и никелем застежек. Боязно было
прикоснуться к его сверкающим клавишам.
Осторожно кашлянул только повар - маленький кривоногий человек с лицом
калмыка. Он был запевалой всех песен и первым музыкантом заставы.
- Разрешите? - спросил повар почтительно. - Я сейчас.
Он сбегал к рукомойнику, вымыл руки яичным мылом и только тогда принял
на колени тяжелый инструмент.
- Ну держитесь! - сказал отделком Гармиз.
- "Ой, за гаем, гаем!"
- Полечку, Ростя...
Но баян молчал. Повар растерялся. Его руки, привыкшие к тульской
трехрядке, вдруг окостенели на перламутровых клавишах. Беззвучно потрогав
кнопки, он снял ремень и с сожалением посмотрел на свои короткие красные
пальцы.
- Извиняюсь...
Баян шумно вздохнул.
Заиграл Корж... Уже по одному вступительному аккорду, зарокотавшему,
как волна, стало ясно, что баян в хозяйских руках.
Знакомая легкая мелодия венгерки на цыпочках прошлась по комнате,
пробуя упругим носком половицы. Корж не торопил ее. Он сидел, наклонив
голову, шевеля бровями, точно удивляясь отчетливым звукам, вылетавшим у
него из-под пальцев. Гармонь почти не дышала, хотя на помощь одинокому
альту уже выбегали тенора и временами одобрительно поддакивал мягкий
басок.
Мелодия медлила. Она еще обегала второй круг, но по лицу Коржа видно