"Сергей Диковский. Капельдудка" - читать интересную книгу автора

- Не говорите глупостей! - ответил профессор с досадой. - Савелов - не
вор. Он был этим... как его?.. Простым городушником...
С этого дня "капельдудка" забыл о трубе. Он был зарегистрирован в
восемнадцатый раз и выслан на Медвежью гору, в Карелию. Вместе с другими
ворами, шпионами, кулачьем и вредителями он жил в лесу, усыпанном
ледниковыми валунами, как каменным градом.
Три прямых просеки через тайгу лежали здесь почти параллельно. По
одной, усыпанной щебнем и озерным песком, мчались машины, вдоль другой
поднимались на север крутые ступени повенчанских шлюзов, третья просека
была пустынной; черные полусгнившие пни начали зарастать ельником. Этой
просекой в позапрошлом столетии Петр I провел в тыл шведам два фрегата.
Первые месяцы "капельдудка" тосковал по Москве. Карелия казалась ему
огромным сплошным болотом. Всюду холодно светилась вода. Тонкоствольные
сосны поднимались над туманом, как осока... их обнаженные корни оплетали
бока диабазовых скал... Даже дома в деревнях тут были особенные;
недоверчиво смотрели вслед зеленым курткам каналармейцев мелкоглазые,
лобастые избы старых кержацких поселков.
В конце концов "капельдудка" не выдержал. В опорках, с банкой консервов
и липовой справкой об отпуске он бежал в Петрозаводск. Метель и голод
заставили беглеца вернуться обратно. С отмороженными ногами и почерневшим
лицом его положили в лазарет. Здесь с ним в первый раз разговаривал
комендант участка - пожилой чекист-латыш с усталыми глазами и лицом,
лимонным от бессонницы. Начальник не угрожал ни ротой усиленного режима,
ни новой отсидкой. Он просто сказал:
- А, беженец! Кем работаешь?
- Директором завода, - сказал "капельдудка" язвительно. - Колесо и две
ручки...
- А почему бегаешь, тачечник?
- Скучно...
Комендант засмеялся.
- Ладно, - сказал он, разглядывая съежившегося под одеялом
"капельдудку". - Ты получишь веселую работу!
"Капельдудку" назначили подрывником. Комендант рассчитал правильно.
Дикое самолюбие городушника работало, как динамит. Там, где сопротивление
было слабым, "капельдудка" оставался рядовым лодырем. Где сопротивление
крепло, - просыпалась энергия. Слово "подрывник" звучало для "капельдудки"
громче, чем "тачечник"; как всякая артистическая натура, он привык быть на
виду, и похвала грела его больше, чем ватные штаны, которые выдавали
подрывникам.
В гранитах и диабазе Савелов прокладывал знаменитую Повенчанскую
лестницу. Когда же ее крутые ступени закрыла вода, "капельдудку"
перебросили еще дальше, на север, к пустынному озеру, усеянному, точно
утками, стаями островов.
Он прожил здесь осень и зиму, такую лютую, что по ночам, звеня,
лопались мачтовые сосны. На Выгозере "капельдудка" научился подрывать
аммоналом пни, рубить ряжи, складывать дамбы из камней, глины и мха, а по
утрам, просыпаясь в палатке, рубить мерзлый хлеб топором.
И тени щегольства не осталось в былом городушнике. Руки его так
огрубели, что он голыми пальцами доставал из костра уголек. Он возмужал,
окреп, вставил стальные зубы. Имя Савелова стало все чаще и чаще