"Сергей Диковский. Егор Цыганков" - читать интересную книгу автора

щурясь. - То ли дальше будет".
Он не спеша влез на трибуну и громко сказал:
- Привет вам и здравствуйте, дорогие старатели-горняки! Расскажу вам
все по порядку, как видел и что испытал понемногу... Жили мы обыкновенно,
можно сказать, исторически... Больше в землянках. Год цингуем, неделю
гуляем... Мальчиком я сотенный билет только один раз видел - на пасху, во
сне. А тут сразу почти в миллионщики вышел.
Он рассказал про знаменитую четверговую дележку, когда приискатели,
смеха ради, напоили свинью коньяком и сожгли вместе с китайской харчевкой.
- Крику было! - сказал, жмурясь, Егор. - Мадама китайская в одних
сподниках выскочила. Хозяин сначала за ведро, потом плюнул... Сам хворост
подкладывал, крыша горит - он громче прочих хохочет, Знал, как старатели
забаву оплачивают.
Он подумал и стал рассказывать про сумасшедшего конторщика Чиркова,
который даже тарелку с кашей принимал за лоток, потом про рябчика,
указавшего клювом на знаменитую россыпь Желтуху.
Зал был просторный, гулкий, как бочка. И Егор, сгоряча говоривший
громко и складно, вскоре начал сбиваться. Он никогда не выступал перед
большими собраниями, а озорные истории, которые так хорошо рассказывать
хмельной компании, звучали в этом огромном зале неумно и невесело.
Неожиданно он вспомнил старую обиду на бельгийца Роберта Карловича и
рассказал, как управляющий обсчитал его на одиннадцать золотников, что
никому не было интересно. Потом сообщил вдруг, как воровали золото на
кабинетских участках, унося его в ноздрях, в сальных волосах и на подошвах
смазанных дегтем сапог.
Он хотел рассказать еще о драке на троицу, когда зарезали писаря
Шашнева, но председатель уже звонил в колокольчик.
- Вот так и жили, - сказал Егор, уходя. - Весело жили!
Аплодировали дружно, но многие, особенно в передних рядах,
переглядывались и откровенно смеялись.
Егор слышал, как инженер, наклонясь к председателю, заметил:
- Ну, к чему?.. Вот вам живая история!
А когда закрыли занавес, старичок истопник, всегда дававший оценку
ораторам и артистам, сказал Егору неласково:
- Лучше б ты, дед, не срамился.
Неприятное впечатление сгладилось только в буфете. Там за столиками с
пивными бутылками Егор целый вечер рассказывал незнакомым людям о прииске.
Иногда его просили повторить, он начинал снова, в тех же словах, с теми же
паузами и жестами, как двадцать - тридцать лет назад.
Лучше всего удавались ему истории о дележе мировой ямы и пожаре в
трактире - событиях в жизни прииска самых значительных.
Впрочем, вскоре Егор устал, захмелел и даже о знаменитой драке на
троицу рассказывал вяло, без особых подробностей.
- ...Артель на артель... Двое суток, как в германскую. У Михайлы
винчестер, потом в ножи перешли. Девять на месте, семь в околоток!..
Большой кровью заплачено.
Очнулся он ночью в гостинице на горе, куда его привезли прямо из клуба.
Кто-то заботливый расстегнул ему ватник и снял сапоги.
Спать уже не хотелось. В ушах все время звучал то шум драги, то
обидный, громкий смех приискателей, то ворчание откровенного истопника. А